Максим молча кивнул, и посреди комнаты возникла проекция.
– ... выводы предварительного расследования подлого теракта, – произносил сдавленный, как бы сдерживающий рыдания дикторский голос за кадром; видеоряд демонстрировал горелые развалины хижины и обугленные стволы тропических деревьев, – совершённого вражескими адептами, позволяют однозначно утверждать, что целью коварного удара секторов был обожаемый всеми гражданами Метафедерации Гендиректор Противорелигиозной Спецслужбы. Покушение не удалось, но жизнь любимого руководителя висела буквально на волоске... В совершении этого преступления подозревается бывший спецагент противорелигиозной службы, один из приближённых Генерального, некто Анатолий Григорьев по прозвищу Муравьед. По имеющимся у нас данным, примерно в начале зимы он вступил в античеловечную связь с Ямой, результатом чего стало сегодняшнее нападение. Этот убийца крайне опасен. Любого человека, способного помочь следствию, просим связаться по адресам таким-то... или по спецномеру «439».
Появились сетевые адреса, прописанные багровым колером. Багровость сочилась, от неё отрывались капельки и медленно падали вниз... На фоне крайне уголовной физиономии Макса, выпучившей водянистые голубые глазки и вздыбившей соломенную шевелюру, истекающая кровавость смотрелось эффектно, ничего не скажешь. О том, как Максу удалось уйти от преследования, не было сказано ни слова. Но главное, главное – покушение НЕ УДАЛОСЬ! Генеральный жив!!!
Дальше подробно излагается биография спецагента Григорьева. В общем, теперь Муравьед – враг номер один всех метафедератов, – сказал высокий безымянный собеседник, мановением руки стирая проекцию.
А кто это такой? – спросил Макс. – Почему меня называют этими ФИО? Мой оперативный псевдоним – Янтарный, а не... как там его, Муравь...
Вы не знаете?
Понятия не имею. Что вам надо?
От вас? Лично мне ничего.
А не лично вам?
– Понятия не имею. Мне говорят, я выполняю. Вот, собственно, и всё.
– И что вам сказали по поводу меня?
– Перехватить, вытащить и переместить в безопасное место.
Взамен?
Ничего. По крайней мере пока.
Возможно, это сказывается трудное батрасталльское детство и всё такое, но мне с большим трудом верится в бескорыстную помощь такого масштаба.
А никто и не говорит о бескорыстии. Просто вы сами великолепно выполняете всё, что от вас требуется.
Думаете, я вас на хвосте притащу в...
Я не думаю. За это мне... – он впервые запнулся, – не платят. Я исполняю.
А вы делаете только то, за что вам... – Макс намеренно тоже сделал паузу, – платят?
На службе да. Это помогает сохранить жизнь и психическое здоровье. А мне без этого никуда. Даже не знаю, к счастью или к сожалению.
Какие у вас намерения относительно меня?
Ничего особенного. Сначала провести с вами некоторое... время, а потом доставить, куда пожелаете. Когда станет возможно вернуться в ваше мир... в сеть миров.
Домашний арест за скоростной опасный пролёт над судоходной акваторией?
Называйте как хотите.
Вы уже составили программку моего отдыха?
Надеюсь, вы играете в шахматы? «Что-о-о?! Ничего се поворот сюжета...»
Играл когда-то, – осторожно ответил Макс.
Не скромничайте, Максим. У вас такой интеллект, что вы без труда отделаете кого угодно.
Это не интересно. Шахматные вариации, при всей их... э-э, якобы бесконечной вариативности, на самом деле скованы клетками и ходами.
Другая игра? Выбирайте.
В слова. Один на один.
Договорились.
И ещё...
Слушаю.
Чем это меня там по колпаку шарахнули?
А... Это наше любимое оружие. Понравилось?
Не распробовал. Очень, очень быстрая пища.
Ничего. У вас ещё всё впереди.
Наверно, это должно звучать оптимистично?
Вначале надо определиться, что есть оптимизм... Кстати, всё хочу спросить. У вас должна была при себе... иметься такая небольшая серебряная штучка. На цепочке, и с камешком. Вы потеряли её?
Не было у меня никаких штучек на цепочке. – Искренне недоумевая, Макс пожал плечами. – С чего это вы взяли...
Имеются основания взять... впрочем, не будем сейчас об этом. Вероятно, необходима проверка. С целью исключения погрешности.
Пункт двадцать второй
МИР: НОВЫЙ БОЛЬШОЙ КИЕВ
(дата: ноль девятое ноль второго тысяча сто тридцать девятого)
«Солнце» терпеливо дожидалась Макса Отто Эмберга в космопорту имени Бориса Штерна.
У этой метафедеративной планеты имелся ещё один кос-мопорт, имени Бориса Поля, и Макс по прибытии оказался вначале именно там. Потому что узловой мультипорт, на вокзал которого он вышагнул со столичного центрального, располагался в непосредственной близости. Совмещён, можно сказать.
Можно было использовать местный проход – и шагнуть, но Эмберг обошёл «пригородные кассы» стороной. Хватит, нашагался... Рейсовый стратосферник перебросил его из экваториальной зоны в умеренную. В салоне было немного пассажиров, но Макс Отто был рад, что хоть кто-то в этом мире разделяет его антипатию к мультипроходам.
Полчаса параболического полёта он просидел, снедаемый одной-единственной мучительной мыслью: «ЧТО ЭТО
БЫЛО?!»
Он всё никак не мог разобраться, что с ним произошло. Полномасштабный галлюцинаторный припадок, или ВЗАПРАВДУ?..
Об этом он думал с момента, когда ОЧНУЛСЯ в той же самой точке, с которой начинался невероятный тур «на остров и далее по восходящей» – непосредственно перед арками проходов внутреннего сообщения, – развернулся и отправился восвояси, НЕ шагнув на песок... Никто на него не показывал пальцем, никто не вопил: «Это он, это он! Держите Муравьеда! Убийца!!!». Вообще ни единая встречная персона не обращала на него особого внимания. Исключая всегдашние, привычные взгляды женщин, западавших на сексапильного блондинистого мэна... Он вернулся в вокзальную зону ново-большекиевского направления и сделал шаг В СТОРОНУ от столицы Метафедерации.
«Надо держать себя в руках и виду не подавать, – принял он тактическое решение; покинул стратосферник и взглядом отыскал на поле знакомый силуэт яхты, – мало ли что в жизни случается. Ну, поплыло в голове маленько...»
Стратегическое решение откладывалось до лучших времён.
Вернулся! – Эллен кинулась ему на шею с воплем радости, точно он не трое суток («А где ж это я шлялся столько?!») пропадал, а тридцать три года.
Она тут с ума чуть не сошла, – сообщил Японец, – такое впечатление, что это не ты, а она побывала во всех тяжких.
Самой в тысячу раз легче!
Тогда бы с ума сходил он.
На Эли действительно было страшновато смотреть. За считанные десятки часов она осунулась и похудела, словно перенесла в его отсутствие какую-то очень серьёзную болезнь. С виду она состарилась на несколько лет. Будто во время его отсутствия ей было нечего есть и пить, нечем дышать, незачем жить... словно только его присутствие в непосредственной близости – питало её энергией жизни.
Ну что ты, маленькая, я жив, здоров, со мной всё в порядке... кажется, – приговаривал он и гладил её по голове; таким тоном разговаривают только с детьми.
В порядке? Ты уверен? Как прошла встреча?
Встречи не было.
Чья заслуга? – жадно вопросил Японец.
Я передумал. Не вижу смысла.
Во-от, что и требовалось доказать... долгонько же ты передумывал.
Главное, я вернулся.
Хорошо хоть, не притащил за собой толпу гончих. А то, глядишь, заявился бы врагом Метафедерации номер один, волоча на хвосте весь ПРЕС-С...
Макс Отто вздрогнул.
Я – вторым номером. Первое по праву занимают избранные и коллективные сущности, в том числе ты. Давно уже удерживаешь это звание, правда, никто из Метапарламента ещё не додумался до того, что это может быть кто-нибудь вроде тебя.
Теперь додумаются, – утешился Японец, – слишком часто я с тобой рядом мелькаю.
А по чьей милости? Сусанин ты наш...
По милости всевышнего, не иначе. Кто ещё мог заварить такую кашу не на просторах воображения, а в реале.