— Ну и ну, — проговорил Малогарст, качая головой и чувствуя, как усталость расходится по его нервам. — Ну и ну…
Он вдохнул и следом выдохнул. Время истекало. Даже со всеми доступными ему силами, со способностью обходиться без сна, с силой воли, что могла крушить железо, он не мог замедлить течение времени. Переплетения контроля, власти и ответственности ожидали его, стоило ему шагнуть за порог тронного зала. Сейчас каждая идеально выверенная нить из решений и последствий вела к нему.
Так странно, подумал Малогарст — многие, очень многие в его Легионе и за его пределами, считали его манипулятором, который жадно накапливал власть и распоряжался ею. А теперь власть в самом деле принадлежала ему: давила на него всей своей тяжестью, запутывала в своих удушающих нитях. Те, кто называл его «Кривым», сочли бы, что он должен наслаждаться подобным положением дел. Малогарст нагнулся, чтобы убрать ритуальные предметы, и его накрыла волна невероятной усталости, словно лихорадка. На краю зрения кружились и лопались цветные пузыри. Он тяжело дышал. Несмотря на всю ту силу, дарованную ему генетически улучшенным телом, он не мог стряхнуть эту иссушающую усталость. Он точно знал, что она не была естественной — точно так же, как не был естественным одолевающий его сон и приносимые им видения.
Избавившись от остатков своих тайных ритуалов, он подобрал жезл власти, поклонился неподвижному силуэту Гора и проковылял к боковой двери. Кибре и четверо Юстаэринцев ждали там.
Малогарст ответил на вопрос Кибре прежде, чем тот успел его задать.
— Так же, как и прежде.
Кибре кивнул, и Терминаторы в черной броне прошли в тронный зал, чтобы нести стражу перед своим безмолвным повелителем. Кибре остановился, проходя мимо Малогарста.
— Сколько еще это может продолжаться?
Малогарст встретил его взгляд. Интересно, заметна ли усталось на его лице? Он задумался об осторожном ответе, но не сумел его найти.
— Я не знаю, — сказал он.
Кибре некоторое время смеривал его взглядом, затем отвернулся и зашагал в тронный зал.
Малогарст одиноко поплёлся в свои покои. Он предпочитал боковые коридоры и закрытые туннели, тщательно избегая мест, где собирались просители, желающие вынести свои вопросы на суд Магистра войны или предложить дары. Гор редко принимал кого–то, кроме наиболее доверенных из своих подданных; обычно его представлял Малогарст. Он продолжал исполнять эту обязанность и в последние недели — было жизненно важно, чтобы никто не заметил ни малейшей заминки во вращении механизма власти.
Но Лоргар… Зачем он явился сюда? Он был примархом, и все хитрости Малогарста не могли убедить его в том, что всё было в порядке. Лоргар знал, что с Гором что–то не так; он практически сам сказал, что знает об этом, когда прибыл. Малогарст не знал только, какой демон нашептал это владыке Несущих Слово — впрочем, он отбросил эту мысль. Это не имело значения. Он должен был пробудить Гора. Он должен был понять, что за недуг обрушился на Магистра войны. Он должен был…
— Рад нашей встрече, — пророкотал голос из теней впереди. Малогарст вскинул взгляд. Он потянулся к болтеру на поясе, одновременно проклиная самого себя за то, что позволил усталости ослепить себя и притупить чувства. — В этом нет нужды, — сказал Зарду Лайак, выходя на свет. — В конце концов, разве мы не братья?
Тьма сорвалась клочьями с Несущего Слово, точно дым, сдутый ветром. Двое безмолвных телохранителей Лайака стояли позади своего хозяина, расслабленно опустив руки. Малогарст почувствовал, покалывание кожи под доспехом, взглянув в пустые линзы их шлемов. Лайак остановился на расстоянии вытянутой руки от Малогарста. Оба впились взглядами друг в друга: сгорбленный советник в броне цвета морской волны, с посохом увенчанным Оком Гора, и Несущий Слово в сером, держащий в руках жезл в форме расколотой луны и бронзовой курильницей на нем. Ряды глаз, в маске–шлеме Лайака, светились словно угли.