— Под взором богов мы шествуем, — произнес Лайак. Избранные воины ударили оружием о доспехи. Актея подняла голову, и пусть даже она не поворачивала к нему лица, Лайак ощутил, как ее разум сосредотачивается на нем, прежде чем перейти дальше.
— Чего ты хочешь, пустой? — спросила она в своем святилище из черного камня.
— Я не хочу ничего, — ответил он.
— Тогда почему ты здесь?
— Боги указуют путь всем, — воззвал Лоргар, как только тьма сомкнулась над ними. Он запрокинул голову, закрыл глаза; черный дождь тек по его золоченому лицу. Крик разнесся эхом; слова с каждой секундой улетали все дальше, теряя слоги.
«Боги указуют…»
«Указуют путь…»
«Боги…»
«Всем…»
Сотни ревностных верующих, столпившихся на опорах, закричали, когда перерезали горло стоящим в первых рядах и столкнули их тела в бездну. Умирающие люди, падая, пролетали мимо платформы. На броню Лайака брызнула кровь.
— Лоргар не давал тебе приказа быть здесь, — заметила Актея, когда он шагнул в ее храм. — Твои вопросы — только твои; я вижу это в твоем лице.
Он отправился на ее поиски прошлой ночью перед их спуском в Паутину. В святилище она была одна. Само оно было вырезано в стене шахты; его единственную дверь по краям украшали выполненные серебром сцены, взятые из Книги Лоргара.
— Не впускайте никого, — повелел Лайак Кулнару и Хебеку, ступая через порог. Внутреннее пространство утопало во мраке; единственный свет давали мерцание его посоха — и глаза его шлема–маски. Воздух внутри был горячим, зловонным. Ноздри маски приоткрылись, позволяя ему вдохнуть запахи: разложения, крови, пота и благовоний. Пол усеивали гниющие кости. Некоторые выглядели так, будто их только что очистили от мяса, другие казались изрубленными, некоторые — изгрызенными. Медные диски, покрытые гравировкой, были подвешены на нитях к низкому потолку. Лайак узнавал большинство символов. То, что он не узнавал их все, беспокоило его больше, чем сила, с какой они давили на его разум.
— Он не посылал тебя сюда, — сказала Актея, обратив к нему невидящие глаза. — И он не знает, что ты здесь. Так что, Поглотитель Имен, — самый возвышенный, самый верный слуга Лоргара, возвышеннейший среди благословенных, — почему ты пришел с вопросами?
Платформа продолжала спуск; на тросах плясали разряды. Свет от опорных конструкций, оставшихся наверху, делался всё слабее. Исполосованное бурей небо над ними сжималось до крохотного кружка. Лайак вслушался в потрескивание энергии над поверхностью металла. Когти мучения вонзились в него с внутренней стороны маски. Он выдохнул.
— Я вижу твое лицо, — сказала Актея, протягивая окровавленную руку. Он отпрянул, пусть даже она стояла слишком далеко, чтобы коснуться его. — Ты был когда–то красив. Ты помнишь?
— Нет, — сказал он.
— Ты желаешь вспомнить?
— Этого не дозволено, — сказал он. Она покачала головой, как если бы сомневалась в сказанном.
— Кем же?
— Кощунственно знать.
Платформу тряхнуло — спуск прекратился. Взгляд Лайака сфокусировался вновь — как если бы после пробуждения. Его глаза все это время оставались открытыми; он не был способен закрыть их — веки давным–давно были срезаны с его лица. Он чувствовал, как на губах спекается кровь. Кулнар глянул на него.
Лайак ощутил ненависть раба, кипящую под покорным молчаливым вопросом.
«Ничего, - он придал словам форму у себя под черепом, чтобы Кулнар мог услышать. – Совсем ничего».
Кулнар снова обратил взгляд вдаль и убрал руку от меча. Пылающие трещины на его перчатке сомкнулись.
Платформа покачнулась, когда Лоргар подошел к ее краю. Над головами у них все тросы сходились в одну точку.
— Вот и оно, — сказал примарх.
Актея кивнула.
— Да.
— И как нам двинуться дальше?
Она пожала плечами.
— С верой.
— О, разумеется. — С этими словами Лоргар шагнул с платформы и провалился в никуда.
Лайак приблизился к краю. Кровь жертв так и сочилась сверху, смешиваясь с каплями дождя, стекающими по его серой броне. Он поглядел вниз.
— Благословенно ли затеянное нами в глазах богов? — спросил он Актэю.