Аргонис заговорил первым.
— Кто ты?
Чужак не смотрел на него, но повернул голову внутри брони.
— Шторм заговорил, и мы ответили, — произнес он. Вольк ожидал услышать шипение или сухой скрежет, но голос оказался неожиданно сильным.
— Ты знаешь, кто я? — спросил Пертурабо.
Существо кивнуло; его броня заскрипела, когда оно изменило позу.
— Ты — Повелитель Железа. Ты — воин, что прошел сквозь зрачок Ока и узрел истину. Ты — разрушитель и убийца миров. Да… Мы знаем, кто ты.
— Что вы сделали с нашими навигаторами? — прорычал Вольк.
— Мы… — чужак изменил направление взгляда, но по–прежнему не смотрел на Волька, как будто видел это место или расположившихся здесь воинов иначе, чем все остальные. — Мы не сделали ничего. Шторм принес нас сюда, и потому мы здесь. — Он замолчал, и его голова медленно повернулась обратно, точно шестеренка в механизме. Красный глаз уставился на Пертурабо.
Гул оружия, готового выстрелить, наполнил воздух. Пертурабо покачал головой.
— Шторм принес вас?
— Мы принадлежим шторму. Он — наш отец, мы — его голос.
Аргонис шагнул вперед, сжимая в руке болтер. Он поднял оружие.
— Твое имя, — потребовал он.
— Мое имя было Кхалек, — сказало существо, не отводя взгляда от Пертурабо. — Я звался Вожаком Гекоры. Я звался Лунным Волком, а ныне я из Сынов Гора.
Аргонис был сама неподвижность.
— Кхалека никто не видел уже три года, — произнес он. — Его подразделение пропало без вести при переходе к Новагеддону.
— И вот, мы нашлись.
Палец Аргониса замер над спусковым крючком болт–пистолета.
Пертурабо сделал один шаг вперед; прицельный луч вырвался из орудийной установки на его плече и задержался на руке, в которой Аргонис сжимал оружие.
Аргонис не стрелял. Пертурабо не смещал прицела. Спустя долгое мгновение эмиссар опустил руку и отступил назад.
— Что значит — вас послали? — спросил Пертурабо Кхалека.
— Мы суть шторм, его семеричные ветра правят нами, и мы его дети. Куда он несет нас, туда мы следуем. Мы — его голос. Он поднял нас из могил–кораблей в его сердце, поднял нас и вновь дал нам жизнь, и вот, мы явились говорить за него.
— Варп… — выдохнул Вольк. — В них… варп.
— Шторм внутри нас, — подтвердил Кхалек.
— Что шторм отправил вас сообщить? — спросил Пертурабо.
— Он отправил нас, дабы сделать тебе предложение. Для тебя приготовлен трон, Повелитель Железа, — сказал Кхалек, и дрожь пробежала по его телу. Вольк заметил промельк чего–то алого на иссохших губах. — Трон, что рыдает слезами твоих врагов. А вместе с троном — корона: стоит лишь тебе возложить ее на чело, и железо в твоей крови станет вечным. Ты гниешь изнутри, Повелитель Железа. Ты облекаешь кожу металлом и держишь убийственные кромки как можно ближе, поскольку благодаря им ты чувствуешь силу, что утекает от тебя. Ты чувствуешь здесь истину. Ты узнаёшь ее по собственной лихорадочной дрожи.
Тело Кхалека было в движении; его плечи приподнимались, как если бы мышцы у него под броней подергивались, хотя голос оставался ровным.
— Принц Шестеричного Пути ужалил глубоко и пировал долго. Рана в твоей душе гноится. Ты умираешь. Твое железо — ржа.
Пертурабо не двигался, но Вольк подумал, что тени во впадинах его лица сделались глубже.
Судороги Кхалека прекратились. Его подбородок был мокрым от крови.
— Ты сопротивляешься. Ты борешься, но это лишь крадет у тебя больше. Ты ищешь Сына Крови, Пса Костей, что щелкает зубами в своем ошейнике из меди. Отец—Шторм видит это; видит — и знает, что если ты найдешь Гончего Красных Песков, ты умрешь. Ты слаб, он же превосходит твою слабость. Он не уступит. Он не подчинится. Он взвесит твой металл, и найдет тебя легким. Отец видит, и Отец знает. — Кхалек сделал сдавленный вдох и наклонил голову. — Ты можешь подняться, владыка. Ты можешь сделаться вечным, несокрушенным, несокрушимым.