— Мы — хранители, — сказал он, и теперь голос исходил от него одного. Звук был как от шестерней, перемалывающих мясо. — Мы пришли лишь для того, чтобы проводить вас вниз.
— Вниз? — переспросил Аргонис.
Лошадиный череп повернулся к эмиссару.
— Вниз, — повторил жрец.
— Это высочайшая честь, — сказал жрец с акульим оскалом, видневшимся под красной полоской сенсоров. — От подобного нельзя отказаться.
Вольк был уверен, что Пертурабо отвернется, но Повелитель Железа лишь коротко кивнул.
— Отведите нас к вашему откровению, — сказал он.
Жрец замер на мгновение, но затем кивнул в ответ.
Они покинули зал через дверь, которую Вольк не заметил, когда они только вошли. Он не знал, была ли причина в хитро расположенных углах стен или в технологических трюках, но, пока жрецы не подвели их к выходу, он мог поклясться, что здесь не было никакой двери. Тоннели, по которым они шли, становились всё грубее, обломки торчали из стен, преграждая путь, так что приходилось огибать лезвия копий и дула пушек. Воздух раскалялся, словно они приближались к гигантскому горну или к сердцу вулкана. Вольк вспомнил слова Пертурабо: «Отведите меня к вашему откровению», — и шок, очевидный в оцепенении жреца.
— В сердце их владений есть нечто, — сказал Пертурабо, шагая впереди Волька. Примарх коротко оглянулся, и его черные глаза поймали взгляд Волька. Затем он снова повернулся туда, где перед ним следовал эскорт жрецов. — Это, на самом деле, вопрос геометрии. Достаточно приглядеться к конструкциям силы, что возводят эти жрецы, прислушаться к словам, которые они произносят и оставляют несказанными. Эти создания не служат Омниссии Марса.
Вольк бросил взгляд на жрецов и белые зубцы по краю их мантий, которые казались черными в тусклом свете. Их глаза горели, точно угли.
— Они служат чему–то другому, — продолжал Пертурабо, — чему–то, что они хранили в тайне. Чему–то, что говорит в их снах о клинках и пушках. — Вольку показалось, что он расслышал улыбку в голосе примарха. Его пульс словно замер. Зрение размывалось по краям. Что–то было неправильно. Очень, очень неправильно.
— Мы встретим это, сын мой. Мы увидим нашу судьбу.
Все жрецы перед ними вдруг повернули головы; в шейных суставах резко щелкнули кости и механизмы. Вольк видел красные угли–глаза и железные улыбки черепов, и его плоть пылала, и крик боли разрывал губы, и он не шел, но падал в пустоту, и истребитель горел вокруг него.
— Ты умер, — сказал голос, звучащий в точности как голос Пертурабо. — Но ты можешь жить снова — в огне.
И Вольк выкрикнул свой ответ.
Коридор мигнул, вновь став реальностью. Жрецы шли впереди, как и раньше. Пертурабо шагал среди массивных автоматов Железного Круга, и его экзоброня отзывалась гудением на каждый шаг. Вольк всё еще чувствовал жар собственной горящей плоти, но он ускользал, точно тающий сон. Смутный оранжевый свет просачивался откуда–то издалека впереди. Позади — он оглянулся — была лишь темнота. Вольк ощутил, как дрожь прошла по его броне и телу.
Что происходило с ним? Что происходило с ними всеми?
— Мы потеряли вокс–контакт с «Железной Кровью», — сказал Аргонис и остановился, сжимая болтер в руке. Пертурабо остановился тоже, обернувшись к эмиссару. Жрецы за ним замерли.
— Мы потеряли связь с флотом, — ровным голосом ответил Пертурабо, — потому что мы находимся за пределами досягаемости его вокс–передатчиков.
— Покрытие флота должно охватывать весь спутник, — возразил Аргонис. — Если только наши хозяева не глушат его.
— Или же флот сейчас в миллиардах километров от нас, — сказал Пертурабо. Аргонис затряс головой. — Мы не просто прошли глубже в недра спутника. Мы прошли сквозь врата. Мы идем к самому сердцу Сарума.
Вольк слышал слова и знал, что они истинны. Красные Жрецы не отвечали, хотя Вольк был уверен, что они тоже слышали примарха. Аргонис не сводил взгляда с тоннеля перед ними, на его лице застыло сосредоточенное выражение.
Свет в отдалении нарастал. По стенам начали расползаться жаркие красные отблески. Вольк чувствовал это. Буквально чувствовал. Его нервы по большей части были выжжены после крушения и поспешной установки аугментики. Все ощущения превратились в поток информации от сенсоров. Но сейчас он чувствовал жар. Он распространялся по металлу его рук и ног и горячим дыханием касался кожи.
Жрецы остановились перед ними и, как один, повернулись к Пертурабо.
— Мы не пойдем дальше, — произнесли они слитным голосом, исходящим со всех сторон сразу. — Ты идешь один.