Из–под их ног поднимались облака пыли. Под маску проник запах, раздирающий ноздри и горло. Пахло цветами, специями, потом и только что вырезанными частями тела. От таких ароматов чуть не закружилась голова. Но маска причиняла боль, удерживая его в сознании и не давая мыслям убежать по дорожкам соблазнов и ложных обещаний.
Стволы деревьев были серыми, их кора была мягкой и влажной, словно кожа рыбы. Лайак попытался понять, как долго они идут, и не смог.
Здесь были лица.
Лица виднелись между деревьями. Они наблюдали, уходили из поля зрения, двигались вслед за группой. Он увидел длинные ноги, гладкие и мускулистые тела, обсидиановые глаза – всё, о чем он читал в Шестой главе Либер Хаотика или в Книгах Ибеона, и даже больше. Увидел вещи, о которых он никогда не слышал, демонов разных видов и форм: волосатых, освежеванных, немых и плюющихся друг другу в рот золотой слюной. Это было не более чем проблеском, смесью удивления и ужаса, навеянное ему раскачивающимися деревьями.
Лес был всё ближе и ближе, и лица приближались с каждым проблеском. Он мельком увидел царство Тёмного Принца, где какофония звуков размывала твёрдость предметов. Казалось, что всё здесь было мягким….
Лайак хотел сесть, чтобы почувствовать мягкость почвы, почувствовать, как мягкая пыль накрыла и заполнила его. Чтобы всё то, что он видел и чувствовал, настигло его здесь, хихикая и шипя, а потом…
— Суль–ну, Ис’Наг, сутеп’ашн… – он чётко произнес слова защиты через забившуюся порошком маску. Он услышал смех, пытаясь выдавить из себя слова. Но он продолжил произносить слова и идти дальше.
Только рабы Лайака и Лоргара шли, источая безразличие. Актея дрожала, её мысли проявлялись в виде спиралей света и затенённых крыльев. Вся её сила была сконцентрирована на сфере из крови, которую она держала близко к лицу. Она не выглядела красивой и величественной. Она была опустошенной и ссутулившейся, словно дерево с кожей девочки. Прилагающей усилия, чтобы сделать шаг.
Лайак увидел одного из Несущих Слово, замершего впереди. Лайак хотел бы встряхнуть его, но в тот же миг воин уронил оружие, отсоединил шлем и вдохнул. Он не прекращал вдыхать. Воин вдыхал и вдыхал воздух, сосуды на шее набухали, когда через его губы вливались споры. Боевые братья двинулись в его сторону, пробираясь медленно, словно через патоку. Лоргар поднял руку, и Лайак почувствовал физическую мощь в этом жесте.
— Это святое место, – сказал Лоргар. – Примите это как должное.
Воин пал на колени. Его доспех раскололся, оставляя зияющие дыры, которые словно дышали. Гул и хихиканье доносились из леса. Серые корни поднялись из пыли, и каждый корень был покрыт пастями. Они потянули воина вниз, в землю. Долгий психический вопль раздался в разуме Лайака, а после наступила тишина. Лишь красное пятно расплылось на месте, где ранее стоял воин. Хрустальные розы проросли, лепестки их были влажные и яркие.
— Уже близко, – прошипела Актея, усилием подавляя дрожь в голосе. На её мантии расцвели темно–красные цветы. – Очень близко.
Лоргар кивнул. Позади примарха задрожали серые кроны леса. Между стволами скрывалось что–то ещё, что–то, чего он еще не мог увидеть.
— Ты знаешь свои обязанности, сын мой – сказал он. Лайак кивнул. Он понимал, о чем просит его примарх. То, зачем он здесь. Он знал.
Лоргар шагнул вперёд. Лайак последовал за ним, и внезапно лес оказался позади, а над ними появились башни, стены и соборы, тянувшиеся вверх и вверх к идеальному, пудрово–синему небу.
Лайак остановился. Воины, стоявшие рядом с ним, застыли в благоговении. Актея медленно прильнула к земле, её руки, словно когти, изогнулись вокруг сферы крови, которая привела их сюда.
Лоргар ненадолго закрыл глаза, чтобы как будто впервые увидеть это зрелище.
— Город–дворец Князя Совершенства, – сказал он. – Боги благословили нас.
С башен над ними завопили трубы.
Зал имел сферическую форму. Стены были обставлены чёрным стеклом. Сталактиты выступали внутрь, и их наконечники, будто пальцы, указывали на то, что лежало в сердце зала.
На взгляд Волька, это была огромная статуя, высеченная из чёрного камня. Она напомнила Вольку горгулью. Её черты были грубыми, казалось, что они выбиты тупым инструментом. Конечности были плотно прижаты к телу, ноги сложены, руки сжаты. Ряды зубов торчали из–под глаз. Сложенные крылья сидели на спине, и каждая из восьми рук, сложенных на туловище и спине, держала своё оружие: нож, топор, меч. Цепи, удерживавшие и оплетающие её, врезались в камень и уходили к краю зала. Звенья цепей светились желтым и белым от жара. Чаны расплавленного металла висели в воздухе, наполняясь из каскадов, усеявших поверхность зала. Зазубренная пасть будто собирала тени от свечения горнила.