Демон усмехнулся, изо рта Волька хлынул жар.
— Я то, что делает твою кровь красной, и острие твоего клинка, Повелитель Железа, – он произнес титул с насмешкой.
— Я знаю подобных тебе, – выговорил Пертурабо. – Я видел ваши сердца. Я прочувствовал сладость вашей лжи.
— Бастард Императора глубоко ранил тебя, сын мой, - сказал демон. – Он забрал у тебя многое: твою силу, твою решимость. Я вижу, эта рана еще кровоточит.
Рука Волька поднялась. Пертурабо сильнее сжал руку, но демон лишь постучал металлическим пальцем по пластинам, прикрывавшим предплечье примарха.
— Все это Железо снаружи не сможет исцелить ее, – на виске Пертурабо дернулся мускул. – Но оружие, Пертурабо, оружие, такое же, как у богов… Что тогда значит ложь подобных мне? Ты получил такое оружие на Талларне. Да, и оно было вырвано из твоих рук братом. Братом, которому ты служишь. Но ты никогда не думал заглянуть внутрь.
Пертурабо выдержал долгую паузу, затем отпустил горло Волька, но воин остался висеть в воздухе с той же горящей ухмылкой.
— Что это? К чему ты нас привел? – спросил Аргонис. Его слова были сухими, но болтер не дрожал.
— Он привел вас туда, где, как думал, найдет ответы, – сказал демон ртом Волька. – Но его путь кругами ведет его глубже и глубже. Не важно, как далеко ты попробуешь зайти, все равно придешь обратно к черному сердцу. Он продолжает находить ответы, которые не хочет слышать.
Демон продолжал смотреть на Аргониса.
— Все дворы и княжества эфира уже ведут войну, вгрызаясь в душу твоего Магистра Войны и его братьев–бастардов. Ты острая грань, Аргонис. Острая грань… Я знаю тебя. Я был в твоей руке, когда ты убил в первый раз. Каждое лезвие, что ты затачивал, было песней, что я слушал, - он улыбнулся наполовину металлическими остатками рта Волька.
— Отпусти его, демон! – рыкнул Аргонис.
— Тебе ведь не все равно, не так ли? У меня нет представлений о человеческих привязанностях. Только долг службы, но у тебя, Аргонис, душа убийцы. Ты не должен переживать за то, что ожидает его, так же, как ты не переживал за то, что случилось с твоими братьями, которых ты убил на Исстване, или другими детьми тоннелей, что ты оставил истекать кровью за еду, прежде чем стал Неустрашимым, – он улыбнулся. Между зубов Волька потек расплавленный металл. - Ты не должен переживать, но переживаешь. Как брат.
— Довольно, – сказал Пертурабо, слово заглушило рев расплавленного железа, падавшего из мира сверху. – Ты сердце Сарума. Красные Жрецы твои. То, что знают они, знаешь ты. Так ответь мне теперь – где Ангрон? Как мы можем найти его?
— Так же, как ты можешь найти любого взбесившегося зверя – следовать за трупами и воплями умирающих.
— Это не ответ.
— Давай, сын Железа, не разочаровывай своего отца. Я многое даровал тебе за долгие годы, но эта вещь не бесплатна.
— Как долго ты был заточен здесь? – спросил Аргонис перед тем, как заговорил Пертурабо. Голова Волька повернулась в его сторону.
— Со времен, о которых никто не помнит, волк Хтонии. Я был здесь, когда первая душа создала инструмент, чтобы отнимать жизнь. Я был рожден в остро заточенных костях и расколотых на наконечники стрел камнях. Рев пороха и изгибы скимитаров есть мое дыхание и улыбка, что Я даю полю битвы, – искры вылетали изо рта Волька. То, что осталось от его плоти, было черным и покрытым волдырями. – Другие были рождены первым убийством, но моей матерью было первое оружие, и моим отцом была рука, что его сделала. И Я всегда с тобой, каждый раз, когда ты совершаешь убийство. Я муза жестокости, и ее музыку ты создаешь инструментами, что Я даю тебе.
— И все же, ты заточен здесь, - сказал Аргонис. – Я видел тебе подобных. Я видел, как Магистр Войны призывает и отсылает самых могущественных из вас. Они не сидят на привязи. – Он перевёл взгляд с Волька на Пертурабо. – Это создание чистого коварства, повелитель. Создание, что предложит любую ложь, чтобы освободиться.
— Но я не желаю свободы, сын Гора. – Аргонис моргнул. – Я заключенный, которому нравится, что решетка держит всех прочих снаружи, так же, как то, что она держит его внутри. Свобода – не та цена, которую ты можешь мне предложить.