— Рабами. Нас здесь держат отдельно, в лучших условиях. Красивые женщины ценятся дорого. Мужчинам повезло меньше, они сидят на палубе, открытые солнцу и дождю.
— Но я не рабыня, они не имеют права меня продать!
— Ты и в самом деле больше похожа на госпожу, но это уже не имеет значения. Теперь ты собственность капитана. — Клэр показала на железный браслет на моей ноге.
Только сейчас я почувствовала его холодное прикосновение. Пыталась снять, но лишь расцарапала кожу.
— Не трать зря силы, мы на корабле, отсюда не убежать.
На ноге у Клэр был такой же железный обруч, знак рабыни, но она не была похожа на остальных. Волнистые каштановые волосы собраны на макушке в пушистый пучок и закреплены красивой перламутровой заколкой. Платье сшито из хорошей, белой ткани, а низ украшен замысловатей вышивкой, напоминавшей райских птиц. Она больше походила на зажиточную горожанку. Нам здесь было не место.
— Кто меня продал?
— Не знаю точно, но кто-то из Арати. Работорговцы редко заходят в этот порт. Власти Синехии не дают им разрешение на торговлю в своих землях. Корабль должен был отплыть днем раньше, капитан нервничал, поминал нехорошими словами какую-то женщину, а потом принесли тебя, и мы сразу покинули город.
“Значит, все это дело рук Патриции. Продала меня работорговцам, а Дрогану скажет … Почему не сработал кулон?!”
Дрожащими пальцами я нащупала гладкую поверхность медальона. Он был на месте, но словно спал, не подавая признаков жизни. Все мои попытки заставить его связаться с владельцем закончились провалом. Кулон не работал, и я не имела понятия, как его починить.
— Отдохни, ты выглядишь бледной. Скоро будут кормить. — посоветовала моя новая знакомая.
В трюме было душно, пахло рыбой, сырой соломой, единственной нашей мебелью, и мочой. Ведро стояло тут же в углу и служило туалетом сразу двенадцати женщинам одновременно. По свету, пробивающемуся сквозь щели в палубе, я поняла, что на улице день.
Лежа на гнилой соломе, я сжимала кулаки в бессильной злобе, представляя, что сделаю и скажу Патриции, когда ее увижу. Мне хотелось колотить и крушить все вокруг, в этом не было ни пользы, ни смысла, но если бы я позволила ярости отступить, то просто зарыдала бы от безысходности.
Через пару часов принесли обед. Жидкая похлебка из перловки, кусок хлеба и вода.
Мы с Клэр присели рядом и в молчании поглощали пищу. Суп трудно было назвать вкусным, но я неожиданно почувствовала зверский голод. Последний раз я кушала еще в драконьем замке, а это было целую вечность назад. Клэр с любопытством наблюдала, как жадно я набросилась на похлебку, сама она едва ли съела пару ложек. Покопавшись где-то в глубине своих юбок, она достала мешочек полный сладостей и протянула мне сахарное печенье. Поблагодарив девушку, я, медленно рассасывая и смакуя каждый кусочек, отправила угощение в рот.
Мне хотелось сделать для Клэр что-то приятное в ответ на ее щедрость, я напрягла все еще немного больную голову и создала маленький огненный шар, надеясь, что он поможет осветить унылое помещение и немного просушить солому. Увидев, формирующийся сгусток, Клэр в ужасе залила его водой из кружки и зашипела мне в ухо.
— Прекрати немедленно! Ты что с ума сошла, погубишь нас обеих!
Глава 16.2
Не ожидая такой реакции на помощь, я с удивлением смотрела на Клэр, надеясь получить объяснения. Она удостоверилась, что все девушки заняты обедом, и никто не обратил внимание на мои действия, и только потом прошептала:
— Ни в коем случае не используй магию на корабле. Если кто-то узнает, что ты колдуешь, и донесет капитану, считай пропала. Тебя продадут грозовым монахам, а от них еще никто не возвращался.
— Кто это грозовые монахи?
— Колдуны-отшельники. Поселились на острове рядом с Рабосом и никого не подпускают, окутав магической стеной из тумана и непогоды. Говорят, ведьмаки обладают необычайной силой, их боятся и уважают. Только магию свою они черпают из женщин. Готовы покупать рабынь со способностями за любые деньги. Увозят их к себе на остров и приносят в жертву.
— Неизвестно что лучше: быть проданной или принесенной в жертву. Мы не знаем, кто нас купит и что будет на Рабосе.
— Поверь мне, быть живой, даже рабыней, лучше, чем сгореть на костре ради тщеславия самодовольных мужчин. И потом не все господа одинаковые. Есть среди них и замечательные, добрые, нежные, любящие люди. — Глаза Клэр засветились, а рука непроизвольно легла на живот.
— Ты беременна?! — догадалась я.
Клэр снова испуганно заозиралась.