— Заткнись! — шипит на меня, прикрыв аппарат рукой. — Я не собираюсь за твои грехи лямку тянуть. И врать полиции я не намерен, — отворачивается от меня, вновь возвращается к телефону. — Записывайте адрес… — он еще что-то рассказывает, отвечает на их вопросы. На моих глазах счастье разлетается на осколки, и каждый осколок летит в меня, режет, пробирается под кожу, кромсает внутренности.
— Родной, за что ты так?! Почему ты мне не веришь? — смотрю на него, так и не поднявшись с пола, сквозь пелену слез.
Только бы обнял. Заключил в объятия и прошептал, что все будет хорошо, мы справимся. И я выстою, справлюсь, ведь с любимым ничего не страшно. Мы ведь семья. Мы только вчера поклялись быть друг с другом в горе и в радости.
— Верить? — запрокидывает вверх голову и хохочет. — Со мной целка, а как оказалось, на тебе пробу негде ставить! Еще и убийца, чем тебе любовничек не угодил? А, Лика, расскажи?
— Ты сам говорил про первый раз. Сам говорил про особенный момент. И вчера бы все у нас произошло, если бы тебя срочно не вызвали на работу. Серж, ведь наша любовь — это непустой звук. Все у нас было. И я хранила себя для тебя. Поверь! — я, то кричу, то голос срывается на жалкий шепот. Пытаюсь убедить мужа. Пусть услышит меня! Пусть поверит!
— Своим поступком ты убила любовь. Ты хладнокровно уничтожила все, что между нами было! — опускает голову. Закрывает глаза. Морщится. — Я не знаю, как оправится от твоего предательства.
— Нет никакого предательства! — подползаю к нему, хватаюсь за ноги. — У меня, кроме тебя никого нет в мире. Только ты… больше никого…
Звонок в дверь звенит у меня в ушах погребальным колоколом.
— Отцепись от меня, — с омерзением откидывает мои руки. — Я допускаю, что ты могла не специально его грохнуть. Но теперь это не имеет значения, смерть Василия Максимовски тебе не простят. Тебя живьем закопают, дражайшая женушка, — бросает, перед тем как открыть дверь, и я замечаю триумфальную, злорадную ухмылку, на тех губах, что еще вчера клялись мне в вечной любви.
Глава 2
Дальше началась вакханалия. Врачи, полиция, еще какие-то люди. Они снуют туда-сюда по дому. Копаются в моих вещах. Перевернули все вверх дном. Задают мне какие-то вопросы. А у меня ступор, я ничего не слышу, не понимаю. Только твержу как заведенная: «Я его не знаю!».
Муж… он даже не посмотрел на меня. Ни разу! Словно я действительно перестала для него существовать. Неужели он верит во все это?
Дальше начался спор врачей и полиции, кто сообщит отцу о смерти сына. По их побледневшим лицам и трясущимся рукам стало понятно, что они как огня боятся этого загадочного Максимовски.
А я пока пребываю в шоке. Боязни нет. Я ведь ничего не сделала. Полиция разберется. Как иначе? И муж поверит мне. Еще прощение будет просить. Все у нас наладится. Такими мыслями я стараюсь привести себя в чувства.
— Что вы ему подсыпали? — меня кто-то теребит за руку.
Поворачиваю голову, лицо говорящего расплывается перед глазами.
— Что…
— Я спросил, какой препарат или яд вы подсыпали жертве? — начинает теребить меня за плечи. — Вы будете писать чистосердечное?
— Типа это ей поможет, — раздается незнакомый мужской хохот над моей головой.
— Серж, милый, — пытаюсь найти глазами в этой толпе мужа, — Пусть они перестанут меня трогать! — чужие прикосновения омерзительны.
В голове отчетливо сидит установка — только он может защитить. Только ему я доверила жизнь. С ним хоть в огонь, хоть в воду. Он сейчас одумается, успокоится и все поймет.
— Тебя еще не так потрогают, мадам, в том месте, куда тебе дорога, — полицейский смеется мне в лицо, обдавая перегаром.
— Я все же попрошу уважения к моей супруге. Никто не давал вам права вести себя подобным образом, — от слов любимого в глазах загорается надежда. — Максимовски сообщу я. Раз у наших бравых защитников духу не хватает.
Слабо улыбаюсь, пробую поймать взгляд Сержа, но он не смотрит на меня. Сдержанный. Интеллигентный. Это именно тот мужчина, которого я полюбила. Он возвращается. Ему просто надо было время все обдумать и понять!
— Зад ты ему хочешь подлизать, — выдает коп, что лапал меня. Заросшее лицо. Помятый весь. Отвратительный тип.
— Сообщив о смерти сына? — вздергивает вверх бровь. — И такие «гениальные» кадры стоят на страже закона. Печаль.
— Слышь, ты умник! Сейчас договоришься! — полицейский вскакивает и приближается вплотную к Сержу. — А вдруг вы на пару с ней Максимовски грохнули? В камеру закрою, а там умничай, сколько душе вздумается.