— Майло, я понимаю, тебе мучительно осознавать, что ты никогда не станешь на целый
день центром внимания всех твоих знакомых, никогда не оденешься в белое, и огромный хор хорошеньких мальчиков не будет петь в твою честь, и тебя не завалят — в прямом смысле этого слова — кучей подарков. И у тебя никогда не будет торта с твоей фигуркой наверху. Но ты должен быть выше этого всего.
Не слишком ли далеко я зашла? Все знают, что Майло завистлив и может, затаив обиду на много лет, преподнести неприятный сюрприз. Но нет, он, как хороший актер, смерил меня злым взглядом, и я успокоилась.
— Можешь оставить соковыжималку себе, — произнес Майло сквозь зубы. — А сколько тебе нужно пепельниц от Гуччи? Знаешь, свадьба — это узенькая щель в небесах, через которую можно увидеть безграничное великолепие жизни внизу. И я уже там.
— Он говорит правду, — раздался голос Пиппина из- за бара.
Как только я поняла, что Майло смотрит на кого-то через мое плечо, тут же пошла дальше по залу. Попробуйте обсуждать вопросы пиара в течение пяти минут, и с вами произойдет то же самое. Центром следующей группы были три модели, одна выглядела шикарнее, чем любая принцесса, другая была так себе, ну а третья наверняка родилась под химическим облаком, которым накрыт остров Кэнви, расположенный в глубинке графства Эссекс. И единственное видимое невооруженным взглядом различие между девушками было только в том, что они происходили из разных слоев английского общества. А так у них были одинаковые волосы, подведенные черным глаза и выступающие кости, и курили они сигареты одной и той же марки. И в этом зале — без спасительного фильтра фотокамеры — была заметна их увядшая кожа.
Я знала девушку с острова, она уже не раз демонстрировала нашу одежду. Она говорила чуть меньше, чем две остальные, но все ее рассказы сводились к шокирующим признаниям по поводу сексуального опыта. Мне всегда нравилась ее история о том, как в тринадцать лет ее лишил девственности парень с кудрявыми от химической завивки волосами и нарисованными усами. Она подцепила его в ночном клубе в городе Биллерикей. Сначала этот парень танцевал рядом, умело оттесняя ее от друзей, его ноги в белых туфлях без шнуровки двигались, как две личинки на рыболовном крючке. Он купил ей три мартини с лимонадом, а потом увел на парковку к фургону «форд-эскорт». С криком «Та-да!» он распахнул задние дверцы, и наша модель увидела матрас в цветочек с пятном в самом центре, размером и цветом, напоминавшим дохлую собаку. Парень толкал ее и одновременно возился с ширинкой своих выбеленных джинсов. Юбка была задрана, и девушка осталась без трусов еще до того, как успела сообразить, что происходит. Его член оказался меньше тампона размера мини, поэтому она почти не почувствовала боли. После четырех слабых толчков он восторженно завизжал «Твою мать!» и кончил.
С довольной ухмылкой парень завязал презерватив на узел и бросил его рядом с матрасом, где валялись десятки таких же. Он открыл фургон и пошел обратно в клуб. Ну а девушка купила чипсы и жевала их по дороге домой.
Когда я подошла, модель снова рассказывала эту историю, на этот раз четырем мужчинам, которые обхаживали девушек, как петухи с распушенными хвостами. Двое из них были высокие и с хорошими внешними данными, двое других — толстые, низенькие и страшные: актер и футболист, каждый со своим агентом. Актер стал известным благодаря ролям негодяев из Ист-Энда в низкобюджетных английских гангстерских фильмах. В его речи сквозь освоенный для ролей акцент кокни то и дело прорывалось протяжное произношение, свойственное выпускникам престижных частных школ. Футболист был знаменит тем, что как-то во время игры укусил за мошонку более сильного соперника, и этот жестокий поступок, как ни странно, открыл ему доступ в мир знаменитостей. Я почувствовала, что они с удовольствием примут меня в свой круг, и сразу же поняла причину — с моим появлением количество мужчин и девушек сравняется. Но я знала, что девушки позволят мне общаться только с одним из уродцев. Но жизнь, как и эти агенты, не так уж длинна, а Людо болтается непонятно где. Я улыбнулась и подошла к ним. И все же футболист был вполне ничего. Какой-то не особо изобретательный стилист одел его в костюм от Освальда Боатенга, скроенный традиционно, почти скучно. Правда, в движении ярко блестела подкладка цвета электрик, и это напоминало рыбу, кружащуюся на коралловом рифе.
Естественно, на приеме были толпы журналистов, ищущих, где бы поесть. Я знала почти всех, кто пишет о моде. Майло называл их «клиторацци», и в личном общении они были настолько же стервозны, насколько лебезящим был стиль их статей. Эти люди никак не могли решить, как относиться ко мне. Они знали, что я «замасленная ветошь» — простолюдинка, занимающаяся производством одежды. Но они также осознавали, что я — возможная наследница престола «Пенни Мосс». И пусть ее империя всего лишь Руритания[3] и она совершенно не похожа на эту чертову Римскую империю, но член королевской семьи останется им при любых обстоятельствах.