Может, и ею заплатила страна, позволила сделать из юной девушки немую и бесправную? Восемь лет на «Стремительном» я провела в яйце. И теперь «скорлупа» треснула, только мир открылся плохой.
— И много таких рабынь?
— Хватает, Эми-Шад, — вздохнул офицер, двигаясь вровень со мной по рядам. — Кто бы захотел работать здесь… Это делают рабы.
— И всех лишают голоса?
— Зачем он им? Требовать свободы?
Слова прозвучали жестоко. Мне казалось, они должны жалеть рабов, ведь Шад освободил меня… И офицер говорит сейчас с бывшей рабыней. Но на Григе такие же нравы, как и везде — жестокие нравы победителя. Проигравшие пусть льют слезы сами.
— Я хочу купить ту рабыню, — неожиданно сказала я. — Купить девушку из магазина. Можно?
Мы остановились. Я сложила руки замком и уперла григорианцу в грудь, словно молила. Мне не по рангу умолять офицера, но и к рангу своему я не привыкла.
Он взглянул на руки, затем в глаза.
— Эми-Шад, ваш муж сказал купить лишь одежду.
Я вздохнула и опустила глаза. Забыла, кто настоящий хозяин.
— Эми-Шад, — примиряюще сказал офицер. — Эта рабыня оценила бы ваше рвение, но иногда лучше оставить все как есть, чем вмешиваться, если вы не собираетесь дело довести до конца. Чем вы ей поможете?
— Я ее освобожу.
— И куда она пойдет? Что будет есть? Ей придется продавать себя, чтобы выжить, а так у нее есть кусок хлеба. Ваше сострадание голос ей не вернет, и семью тоже.
Я не часто прежде видела григорианцев. Только сейчас поняла, что мой офицер — уже пожилой мужчина. Он догадался, почему я прошу о рабыне. Глаза были не добрыми, но в них появилась суровость, с какой смотрят на сыновей и дочерей.
— Пусть она сама распорядится своей свободой, — ответила я. — Не решайте за нее.
— Вы еще слишком молоды, чтобы покупать рабов, — ответил офицер, хотя я по лицу видела, сначала он хотел сказать что-то другое.
На корабле Лиама я каждую минуту мечтала о том, что освобожусь. Если бы мне кто-то предложил — я бы не стала ждать. Ни разу я не думала о том, что буду есть и как доберусь до дома, я бы просто бежала со «Стремительного» в никуда, как тогда, в поле маковника, и радовалась, что могу бежать.
Офицер по-отечески смотрел в глаза. Я не могла поспорить — рабыня в список покупок не входила. Рабыня не может иметь собственных рабов. Сделка недоступна. Простите, Эми-Шад.
Глава 7
На корабль я вернулась, смирившись с несправедливостью.
Офицер был прав. Я должна радоваться тому, что имею. Мне очень повезло.
В каюте было пусто, как и утром — я осталась совершенно одна. Переоделась в новое платье, а старую форму выбросила — мне хотелось проститься со старой жизнью навсегда.
Заняться было абсолютно нечем. Я прилегла на кровать в новом платье, рассматривая обстановку. Григорианцы не сказать, что скромно живут, но скромнее, чем любил Лиам. У генерала должна быть роскошная каюта — и она была неплохой, но и не такой, какими были каюты старшего состава на «Стремительном».
Все в темных тонах: темно-синий, черный. Черные стены создавали немного искаженное пространство и каюта казалась другой формы, чем на самом деле. Я так увлеклась, что пропустила момент, когда пришел мой муж.
Эс-Тирран застал меня врасплох.
Переборка отъехала в сторону, открывая его высокую фигуру — все еще в броне. Он стремительно вошел в каюту — словно на мостик, и я привстала, толком не зная, что делать и как приветствовать его. Как жена? Как григорианка? Как рабыня?
— Рива, — безучастно сказал он и ничего не добавил.
Это приветствие. Генерал дал понять, что заметил меня. Он вошел в каюту и подошел к кровати — прямо ко мне. Я торопливо села.
— Генерал, — ответила я тем же тоном.
Называть его по имени мне казалось слишком дерзким.
Он окинул меня взглядом: оценивал внешний вид. Помимо того, что я переоделась, соорудила еще и прежний «корабельный узел». Это платье тоже оставляло плечи открытыми, хоть и было с рукавом. Черные пряди выглядели контрастом на фоне белых плеч.
Я расправила юбки — они сбились в груду, пока я лежала.
— Почему ты не купила иларианскую одежду? — генерал подхватил невесомую ткань на ладонь.
Вопрос меня удивил. Какая ему разница, как одевается жена? Не все ли равно?
Но янтарные глаза уставились на меня — он ждал ответа. А если муж спрашивает, лучше говорить. Конечно, григорианка на моем месте обязательно бы заартачилась, послала бы его парой гортанных выражений, если бы совсем достал. А ответь он тем же — могла бы вызвать на поединок. Правда до этого доходит редко. На их планете нет разводов — пара живет всю жизнь вместе. А раз так, не стоит доводить до крайностей.