Эволюционный взгляд порождает еще одну важную мысль. Если учитывать приспособительную функцию данного искажения, то возникает возможность предсказывать, когда оно проявится сильнее, а когда — нет. Эта вторая мысль может подточить краеугольное предположение классических экономистов о том, что люди имеют стабильные предпочтения. Их идея заключается в том, что мы должны вести себя последовательно от ситуации к ситуации. Вам нужно стремиться избежать потерь в данный момент, через час, завтра и послезавтра. Некоторые вывели даже точные цифры, характеризующие неприятие потерь: человек ощущает потерю в 2,75 раза более психологически напряженно, чем сравнимое по размерам приобретение.
Но теория субличностей предполагает совершенно другое понимание того, как люди ведут себя в той или иной ситуации. Мы скорее представляем собой не одного стабильно последовательного в принятии решений человека, а предсказуемо непоследовательного типа, управляемого субличностями. Если такое специфическое когнитивное искажение, как неприятие потерь, приспосабливалось к решению проблем наших предков, следует ожидать, что оно действует подобно приливам и отливам в соответствии с тем, какая из эволюционных целей наиболее важна для человека в данный конкретный момент времени. Таким образом, мы можем говорить о том, что люди будут испытывать неприятие потерь в одних ситуациях сильнее, чем в других.
Совместно с коллегами Джессикой Ли и Стивом Нейбергом мы решили проверить эти возможности в серии экспериментов. Как и другие ученые в прошлых исследованиях, мы спрашивали людей о том, как бы они себя чувствовали в случае выигрыша или потери $100. Однако перед этим испытуемым давали прочитать короткие истории, призванные активизировать в них самозащитную су б личность или субличность, отвечающую за поиск партнера.
Активизируя самозащитную субличность, мы предлагали участнику прочитать историю о нахождении человека в своем доме в одиночестве ночью. Он слышал подозрительные звуки за окном. Поначалу он думал о них как о шуме ночного ветра, но по мере развития ситуации становилось ясно, что кто-то проник в дом. Человек зовет на помощь, но никто не отзывается. Затем испытуемый слышит шаги за дверью спальни. Он поднимает трубку телефона, чтобы вызвать полицию, но линия, оказывается, перерезана. В конце концов взломщик зловеще хохочет и поворачивает ручку двери спальни.
Когда же мы будили в испытуемом субличность, отвечающую за приобретение партнера, то просили его прочитать историю, как некий человек (он или она), находящийся в отпуске, встретил потенциального партнера, к которому сразу же испытал интерес. Выбранный объект (он или она) также находит партнера неотразимым. Поэтому они изыскивают всевозможные предлоги, чтобы все время находиться рядом. Чувства бурно растут, и дело заканчивается страстным поцелуем.
И мужчины и женщины, прочитавшие историю об отпуске, нашли ее весьма романтичной и даже сексуально возбуждающей. Те же, кто прочел другую историю о таинственном взломщике, пережили приступ малодушного страха и недобрые предчувствия. Какой же эффект на неприятие потерь оказывает активизация страха в противовес активизации романтических чувств?
Пробуждение самозащитной субличности делало людей еще более нетерпимыми к возможным потерям — они рассматривали потери как нечто значительно большее, чем приобретения.
Это открытие представляет важность с той точки зрения, что неприятие потерь решало для наших предков задачи, связанные с выживанием. Когда вдали появляется признак опасности, лучше побеспокоиться об этом. Следует предположить, что наш внутренний ночной сторож особенно подвержен неприятию потерь.
Но если в состоянии самозащиты потери представлялись людям чем-то огромным, то в ситуации, когда активизирована субличность, отвечающая за поиск партнера, все выглядело иначе. Когнитивное искажение в виде неприятия потерь исчезло и даже сменилось на противоположность — участники-мужчины начисто забыли о потерях и думали только о приобретениях.