Политика и ужасное искусство
Элиезер Юдковский
Одно из наименее ценных моих воспоминаний — это как на обращении «О положении страны» или, возможно, на инаугурации президента, один нобелевский лауреат встал и стал читать ужасно торжественным голосом политически верную длинную скучную речь о том, как хорошо живется у нас всем нациям — «Афроамериканцам, эфиопам, этрускам» или типа того. Эта «поэма», если можно так выразиться, была просто невыносимо ужасна. Если верить моим ушам, то в ней не было абсолютно никаких достоинств вообще.
Время от времени к какому-нибудь атеисту приходит потрясающая идея, что и у атеистов должен быть гимн, наподобие тех, что есть у религиозных людей. После этого они берут существующую песню на религиозную тематику и переделывают ее под атеизм. И такой «атеистический гимн» практически всегда получается просто отвратительным. Однако автор не видит, насколько ужасно его произведение как стихотворение. Он слишком занят восхвалением себя, думая «Религия отстой, аминь». Он ощущает себя так, словно нанес удар Злейшему Врагу. Его настолько переполняет воодушевление от этого, что атеист не видит, что у его гимна вообще никаких других достоинств. Стихи того же качества о чем-то, не касающемся политики, смотрелись бы чем-то вроде записок на холодильнике у домохозяйки.
В литании против гуру, которая приводилась в предыдущей статье, есть две строки, которые можно классицировать как стихи, а не просто как строфу. Когда я сочинял конец литании, строки, которые первые пришли мне на ум, были следующими:
I was not your destination (Я не цель, куда нужно придти)
Only a step on your path (А только шаг на твоем пути)
Которые в принципе звучали не особо. Заменить «путь»(pathway) на «дорогу»(road), чтобы совпадало по слогу? Тогда звучит еще хуже, теряется ритм.
Настоящая проблема была в слове destination (место назначения) — которое состояло из четырех слогов и было ужасно громоздким. Его надо было убрать. «Я не твоя цель» («I was not your goal») было первое что пришло в голову и это было коротким и отлично звучало. Однако мне не нравилось слово «цель» («goal»), оно было слишком абстрактным. Вслед за ним мне в голову пришло слово «город» («city») и я понял — вот оно.
«I was never your city» («Я никогда не был твоим городом») пришло ко мне не когда я думал о рациональности, а когда я размышлял о просодии. Ограничения искусства заставляют нас отбрасывать устаревшие шаблоны построения фраз, и в поисках менее очевидных фраз мы часто натыкаемся на менее очевидные мысли.
Если я скажу «Ок, это отличная мысль о рациональности, так что нет нужды волноваться о просодии», тогда я бы не смог получить преимущество ограничения.
Другая строка первоначально звучала как «Laugh once, and never look back,» («Посмейся и никогда не оглядывайся») что было не слишком рационально, хотя с просодией тут проблем не было. «Laugh once» («Посмейся») звучало слишком глумливо, это было не то, что требовалось. «Never look back» («Никогда не оглядывайся») было еще хуже, поскольку память о прошлых ошибках может быть полезна даже годы спустя. Так что «Look back, laugh once smile, and then,» и, «look forward» («Оглянись,Улыбнись,И иди вперед!»)? Теперь, если бы я восторгался рациональностью, я бы сказал «Как хорошо звучит „look forward“ » и простил бы лишний слог.
«Eyes front!» а вот тут было два слога. Они звучали четко и ясно, говорят прекратить витать в облаках, выйти из оцепенения и приступить к работе! Никаких мягких клише вроде «look forward, look upward, look to the future in a vaguely admiring sort of way…»
Взгляд вперед! Это лучшая мысль в качестве рациональной, которую я бы никогда не нашел, если бы стремился исключительно писать о рациональности, так чтобы забыть о просодии или лишних слогах.
Если вы позволяете утверждению о Вашей Любимой Идее компенсировать недостаток ритма в песне, недостаток красоты в картине, недостаток остроты в произведении, то ваше искусство неизбежно будет крайне убого. Когда вы стараетесь рассказать через искусство свою Любимую Идею, то вы должны придерживаться тех же стандартов, что при рассказе о бабочке.