Эпистемическая рациональность: образ действий и мыслей, укрепляющий соответствие между местностью и её когнитивной картой, корректировка убеждений в свете новой информации. Искусство обретения убеждений, согласующихся с реальностью настолько близко, насколько возможно. Это соответствие обычно называют «точностью», «правдивостью» или «правильностью», и нас удовлетворяет подобное обозначение.
Инструментальная рациональность: реализация ваших ценностей. «Ваших» не обязательно в смысле «личных» или «эгоистичных»: «твоей ценностью» может быть любая вещь, которая тебе небезразлична. Искусство направлять будущее в сторону более устраивающих тебя результатов. На LW это порой называется «выигрыванием».
Если это кажется довольно неплохим определением, вы можете прекратить чтение здесь; в ином случае продолжаем.
Временами экспериментальные психологи обнаруживают человеческие умозаключения, которые выглядят крайне удивительно — например, кто-то оценивает вероятность «Билл играет джаз» меньше, чем вероятность «Билл — бухгалтер, который играет джаз». Это выглядит странным суждением, так как любой играющий джаз бухгалтер — это явно человек, играющий джаз. Но к каким именно правилам мы обращаемся, называя данное суждение ошибочным?
Экспериментальные психологи применяют два золотых стандарта: теорию вероятностии теорию принятия решений. Поскольку в теории вероятности P(A) ≥ P(A & B), то суждение P(«Билл играет джаз» & «Билл — бухгалтер») > P(«Билл играет джаз») считается неверным.
Говоря формально, это утверждение не байесианское. Убеждения, соответствующие какому-либо логически непротиворечивому распределению вероятности, и решения, максимизирующие вероятностное ожидание логически непротиворечивой функции полезности, называются байесианскими.
Вопрос о том, как применять рациональность на практике, вовсе не исчерпывается этим абзацем. Причиной этому — два весомых обстоятельства.
Во-первых, байесианские алгоритмы «в чистом виде» плохо применимы к большинству задач реального мира из-за своей трудновычислимости. Математик, попытавшийся это сделать, столкнётся примерно с теми же проблемами, что и физик, попытавшийся предсказать поведение фондовой биржи, вычисляя траектории кварков.
Именно поэтому здесь вы видите целый сайт, а не просто список формальных аксиом с жирной точкой в конце. К тому же, совсем другое искусство необходимо для того, чтобы находить истину и достигать цели, находясь в недрах человеческого разума: нужно узнать о недостатках нашей когнитивной архитектуры, победить порождённые ей ошибки (искажения), сорвать с глаз все шоры самообмана, достигнуть хорошей эмоциональной формы перед тем, как столкнуться с истиной, избавиться от влияющих на решение посторонних факторов и так далее и тому подобное.
Во-вторых, иногда корректность самих формул вызывает сомнения. Правила теории вероятности получают удар от, скажем, задач на антропный принцип(English), где неизвестно число наблюдателей. Правила теории принятия решений разваливаются под действием, скажем, задачи Ньюкома(English), где другие агенты могут предсказать ваше решение до того, как оно было совершено.
В таких случаях бессмысленно придумывать альтернативное определение слова «рациональность» и надеяться, что это разрешит проблему. Фраза «Выбранный мною ответ, по определению, рационален» всего лишь создаёт новый вопрос: почему кого-то должно интересовать новое определение? Теорией вероятности пользуются не потому, что она была спущена с небес руками Святого Лапласа. Мы используем корректировку убеждений в байесианском стиле (с априорными вероятностями, выбранными согласно бритве Оккама) потому, что мы считаем, что этот образ мышления систематически приближает нас к точности: к карте, которая отражает местность.
(подробнее о диспутах, где фраза «по определению» выступает в качестве главного аргумента можно почитать здесь(English) и здесь(English))
Не стоит также забывать о вопросах из разряда «как мыслить?», ответов на которые нет ни в теории вероятности, ни в теории принятия решений. Например, какие чувства испытывать по отношению к правде после того, как она найдена? Определение и переопределение «рациональности» не в силах найти ответа, разве что лишь разрешить его.