Вот же блин! А он — прав… А я… А я — умнее! Рацухерим.
— Экий ты, дружок, одно… значный. Совсем ты меня не уважаешь. Нешто я когда тебе прежде глупые команды отдавал?
«— Товарищи космонавты! Партия поручает вам ответственное задание! Вы полетите на Солнце!
— Товарищ Генеральный Секретарь… Мы же сгорим!
— Вы членов Политбюро дураками считаете?! Ночью полетите!».
Вот этого я старательно избегаю. Конечно, в рамках ограниченности собственного мышления.
«Выше головы — не прыгнешь» — русская народная мудрость. И не надо выше: допрыгни хоть бы до собственной головы да осмотрись пристально — там столько интересного!
— Ты эту хрень — поташ — видел? Разводишь с водой и добавляешь в раствор. При слабом морозе — двадцатую часть, при сильном — десятую. При лютом морозе… — сидишь дома. Только учти — кладка будет быстрее схватываться. Часа 2–4 — максимум.
Тут челюсть отпала и у «альфа». Он захлопал глазами, снова «окрасился багрянцем» и растерянно спросил:
— А чего ж… а как же… дык… а раньше-то… чего ж? А?
Суть высказанного недоумения дошла до меня не сразу. Пришлось поднапрячься, завить жгутом последние функционирующие извилины, обратиться к бэкграунду…
— Раньше — хрени не было.
Присутствующие радостно зашумели:
— вона чего… раньше-то… не — хрень была, но не такая… дык, это ж како облегчение!… И не говори — сразу другое дело! Хитёр, ой хитёр Ванька — из дерьма ненужного… Дык он же ж завсегда… Не хитёр — ловок! Яков так и говорил… Да что Яков! Тута ж… сплошной абгемахт получается!… я те больше скажу — не абгемахт, а факеншит! Прям — натурально…
Объясняю восторг присутствующих: «альф» складывает печки на известковом растворе. Эта штука сохнет очень долго. До такой степени, что нормальную печку выкладывают в два-три захода: под и стенки, свод и лежанку, трубу. Между сеансами кладки приходится делать суточные перерывы для частичного отвердевания. Что приводит моих кирпичников в крайнее раздражение, мешает технологии и замедляет строительство.
И тут я. Со своим поташем.
Смеси с поташом имеют короткие сроки загустевания, мало зависящие от температуры. Ускорение твердения вызывается тем, что поташ, изменяя растворимость силикатных составляющих, образует с продуктами его гидратации двойные или основные соли.
Я вышесказанного не понимаю, но по памяти воспроизвожу. А результат — наблюдаем.
«Альф» ходил радостный и смущённо улыбался. Но больше всех переживал Фриц.
Как немец — он против:
— Поташ! В кладку! Безрассудство! Транжирство! Ты ещё бы серебром — смердам печки облицовывал!
Как строитель — в восторге:
— Сохнет! За два часа! В мороз! Эх, мне бы это в Кёльне…
А я… 5 тонн поташа — 200 корчаг. Горшеня столько делать надорвётся. И хранить мне столько негде…
«Альф» не только с восторгом построил стекловаренную печку, но и резко интенсифицировал строительство трубных печек по подворьям.
Я пришёл в Рябиновку в 1160 году. К концу года появился кирпичник Жилята. За 1161 год было построено 100 новых, «белых», печей, за 1162 — ещё 300. Росло мастерство моих бригад, их численность, инструментальное и материальное обеспечение, «накатывались» организационные и технологические решений. Поташ был просто очередной инновацией в этом, уже функционирующем, процессе. Важной инновацией: в 1163 году было построено ещё 600 печей, заселено 200 новых подворий. И это создало очередную проблему: вотчина оказалась наполненной, продолжать строительство с достигнутой интенсивностью в 1164 году — не для кого.
Построенная стекловаренная печка привела меня в восторг. И — в ступор: на улице — зима, весь песок — под снегом.
Песочек нужен чистый. Очень чистый. А береговой песок наших медленных рек, например, загрязнён органикой.
Венецианцы, как и финикийцы — изобретатели стекла по легенде от Плиния Старшего, использовали «пограничный» песок — из устья рек на морском побережье. Интенсивно промываемый и речной, и морской водой. У меня с морями здесь… «Москва — порт пяти морей». Но — через восемь веков. Ждать… сами понимаете.
Ждать — пришлось. Но не Москвы, а тепла, ледохода, спада воды. Только тогда десяток пробитых в разных местах шурфов, показал на северо-западе вотчины приличных размеров карман, с приличным, по качеству, песком. Что и позволило начать варку стекла.
Понятно — не листового оконного, как мне очень хочется, а такого, которое мне совершенно нафиг: поделочно-ювелирного. «Бусики».
Оконное стекло на Руси есть. Но не литое, а дутое. В Киеве воспроизводят вариации технологии из Южной Германии: выдувают из стеклянной массы полый шар или цилиндр, отрезают дно, и режут по образующей. Потом раскатывают в лист. Так делают стекло для знаменитых церковных витражей.