По сравнению с обычными средневековыми способами — куча преимуществ. Главное — нужда в рульке отпадает. Это такая швабра. В которой — круглые не только ручка, но и поперечина. Этой шваброй листы бумаги развешивают на веревочки для просушки.
Ещё отпала сетка тонкая, шёлковая. На которой, собственно, и формируется из пульпы очередной лист. Рамочку с сеточкой опускают в чан с пульпой, побалтывают там. Для однородности. И вынимают. Для стекания. Потом прессуют — для отжима, и рулькой на верёвочку — для высыхания.
Я поднял температуру, изменил химию, добавил оборудования. В результате, процесс, который у нормальных средневековых мастеров будет идти днями и неделями несколько столетий, у меня происходит за часы. И результат… — не сравнить. Вместо сероватого, рыхлого, толстого листа — тоненький, беленький, звенящий…
Как я Пушкина понимаю! Он начинал свои рецензии на очередную книжку русских журналов с оценки бумаги. Типа: бумага — дрянь, серая. Такую-то книжку и в руки брать боязно. Как бы не подцепить чего.
Александр Сергеевич, будучи первым в России человеком, пытавшимся жить на доходы от литераторства, очень взволнованно относился к бумаге. Переписка его с тестем, у которого в Полотняном Заводе была собственная бумагоделательная фабрика, содержит тому немало примеров.
Бумагу в 19 веке делали, в основном, из тряпья. Профессия «тряпичник» — была вполне уважаемой и повсеместно распространённой. Так что, настроение и творческая активность гения русской словесности зависели, в немалой степени, не только от благосклонности Их Императорского, но и от выпитого конкретным мусорщиком-тряпичником в Калужской губернии.
Что «Святая Русь» бумагу не примет — было понятно сразу. Слишком новая новизна, слишком многое надо менять.
На Руси буквы процарапывают на бересте или вощаницах. На пергаменте — рисуют кисточками. Тростниковое перо — калам, столь любимое на Востоке, что в Коране есть Сура 68 АЛЬ-КАЛАМ «ТРОСТНИКОВОЕ ПЕРО» — на Руси не используется.
Первое перо пришлось сделать самому. Из махового гусиного пера. Не по Пушкину, а типа шариковой: все ворсиночки срезаются, остаётся голая палочка сантиметров 15 длиной.
С чернилами… «Орешек чернильный»… У меня нет в округе дубов с этой болезнью. Их ещё галлами называют. Образуются на листьях при укусе членистоногими насекомыми.
Другой вариант здешних чернил — на основе ржавчины. Цвет мне не нравится — красные росчерки в моём школьном дневнике до сих пор…
Вот тут я свою «Пердуновскую синь» и применил! А хорошо получается. И что очень радует — у меня уже есть.
Но главное: лёгкость ведения пера по бумаге позволяет перейти в написании от устава, от недавно распространившегося здесь полу-устава, к скорописи! Время создания документа уменьшается на порядок. Совершенно другая техника письма, меняются очертания букв, видны соединения между буквами и разделения между словами… Так на «Святой Руси» никто не пишет. Никто! И переучиваться им… а чего ради?
Другое дело — Пердуновка. Я сказал — они сделали. Кто не выучился — пшёл болото копать или дерева валять.
Кайф от получения бумаги был мощнейший! Я неделю ходил по усадьбе — каждому встречному-поперечному под нос совал:
— Ты глянь! Нет, ты глянь да пощупай! Это ж бумага! Это самая лучшая бумага на весь белый свет!
Народ хмыкал, мыкал… Все, конечно, соглашались. Неразделённая радость начальника — опасна для подчинённых. Потом Яков, в своём обычном лаоконическом стиле, задал «встречный вопрос»:
— Ну и?
Я взволновался, смутился, осознал. И пошёл делать «и».
Что, прежде всего, следует сделать из бумаги? — Рулон… Нет, рулон туалетной из звенящей как жесть… — Правильно! Книгу! «Книга — лучший подарок!» — это ж все знают! Это ж — из важнейших советских премудростей! Ну, когда денег не было…
А какую книгу нужно сделать сразу после изобретения бумаги? — Ну, коллеги-попандопулы, поднапряглись! Какая самая необходимая книга на «Святой Руси»? — «Азбука»? «Арифметика»? «Сумерки»? — «Деяния святых апостолов»… Нужная книга, конечно. Первопечатник Иван Фёдоров с этого и начинал. Да, опыт предков нужно знать и использовать. Но — критически. Потому что самая первая книга, самая нужная, самый лучший подарок — книга амбарная.
Это было потрясение. Это был поток потрясений. Это было… потрясающее потрясение! Вся толпа моих ближников вдруг осознала, что теперь им, простым и не очень, но — не книжным людям, предстоит писать книги! Каждому — свою!