Аким поморщился. И на моё согласие с Марьяшой, и на время выезда — крайний срок. Но согласился, и мы разбежались по делам своим.
Я всё пытался понять: как благое дело — строительство «изб белых», превратилось в анти-общественное, анти-государственное, анти-христианское. Причём — из класса особо тяжких. И — только за счёт количества.
Съездить в Смоленск надо. Пройти их «курс молодого боярича». Чтобы не создавать лишней суетни и ненужных фрустраций. Присмотреться там, ни на что, конечно, не надеясь.
Смешно, но причина моих карьерных проблем в том, что когда-то Аким послал сгоряча Ростика где-то ночью под Переяславлем. Потом-то все всё друг другу простили.
«Но осадочек остался».
Для «Святой Руси» цена этому «осадочку» — несколько сотен «белых изб», которые я мог бы построить, при изначальной благосклонности князя. Несколько сотен детей, которые в ближайшие годы родятся в соответствующих курных избах. И умрут там. «От курения».
Ехать надо. На кого оставить вотчину?
Мои игры с внедрением бумаги, были, отчасти попыткой поднять уровень организации вотчины на более высокий, более формализованный уровень. Но решение задачи: «вотчина исправная, функционирующая, без меня» — явилось в форме кандальника в нашем зимнем обозе.
За зиму мы отправили в город пару санных обозов с «продукцией народных промыслов». Обратно везли людей и кое-какие товары.
В этот раз среди новосёлов привезли Терентия. Того самого парня, которого я когда-то купил на Рачевском невольничьем торгу. Отчего его работорговец близко познакомился с синильной кислотой и «дал дуба». Тогда же я велел сыскать увезённых гречниками в неволю жену и малолетних сыновей Терентия. Как ни странно, их нашли и вернули. Дальше пошли неприятности.
Николай Терентия невзлюбил сразу, ещё с момента покупки раба был против:
— Такие деньжищи отдавать! За что?! За вот это битое, поротое… убоище?!
Возмущение Николая ещё более усилилось, когда я велел дать денег на выкуп из рабства жены и детей Терентия. Потом на это возмущение наложилась некоторая зависть. По поводу того способа, которым я ввёл Терентия в круг «уважаемых» в Аннушкиной усадьбе людей. Что Николая не было в числе учителей «криков страсти»… не то, чтобы очень, но… Холопу боярыня «дала», а вот главному купецкому приказчику — нет.
Дальше пошёл неизбежный «конфликт функций»: Терентий был поставлен «главным приказчиком на усадьбе», а Николай — «главным приказчиком по торговле». Но торговля-то обеспечивалась нашей городской усадьбой! Её площадями и персоналом.
Я сидел в Пердуновке, писал увещевательные письма, но эти чудаки упорно изображали исконно-посконную русскую картинку: «два медведя в одной берлоге». При естественном развитии событий должны были быть жертвы. К счастью, «медведей» было три. «Воротник» старательно не лез в эти дрязги, а обеспечивал силовую безопасность. Что, в сочетании с присущим всем перечисленным «медведям» чувством самосохранения, позволяло не «доводить остроту конфликта до остроты клинка».
К сожалению, состав «медвежьего ансамбля» расширился: в конце осени привезли выкупленное семейство Терентия. И всё пошло наперекосяк.
Для женщины произошедшее с ней оказалось мощным стрессом. Она прежде даже просто из Киева выезжала — только один раз в детстве. А тут… Чужие люди, чужой язык, чужие места… Чужие порядки. С чужими плетями и чужими нравами.
Насколько я понял, к ней не применяли каких-то особенных мер воздействия. Пуганули, конечно, чуток. Но — без азарта. Скорее наоборот: женщина с маленькими детьми имеет достаточно очевидные и эффективные внешние рычаги управления — лишний раз напрягаться, вбивая «знай своё место»… незачем.
Просто потомственные домашние рабы из верховых или их окружения, часто не имеют достаточной психической устойчивости, приобретаемой рядовыми холопами предшествующими несчастиями.
К моменту своего возвращения к мужу она была абсолютно уверена в нескольких вещах:
— ей очень плохо;
— во всём виноват муж;
— он за это заплатит.
Далее процесс пошёл по нарастающей. Аргументы типа:
— Но что я мог сделать?! Меня же самого…
отметались сразу. Очень быстро сформировалась гипотеза, немедленно превратившаяся в уверенность: выкупа не было так долго, потому что «у тебя была другая женщина!». Естественно, дворня поделилась воспоминаниями о «криках страсти».