— Ну чего стоишь? — прикрикнул на женщину. — Собирайся, ничего тут не оставляй, я сейчас палатку сверну... — Он поднял с пня термос, потряс его, губы снова растянула счастливая улыбка.
— Что в нем? — спросила Спирина.
— Заколдованный джинн! — рассмеялся он. — Я с ним завоюю весь мир!
— А я? — подняла она на него погрустневшие глаза — что-то в его поведении не понравилось ей.
— При чем тут ты? — воскликнул он, потом подошел, привычно погладил по плечу — так гладят кошку. — Все будет хорошо, дорогая, вот увидишь!
Она все собрала, сложила в сумки, а он по всем правилам складывал оранжевую палатку, потом запихивал ее в тесный чехол, его сумка с торчащим из нее осклизлым термосом стояла на переднем сиденье.
Она отвернулась и стала смотреть на озеро. Вода снова изменила свой цвет — из светло-зеленой стала темно-синей, с багровыми пятнами в том месте, куда длинными мечами воткнулись солнечные лучи. Она слышала, как он прямо из бутылки допил остатки коньяка, с размаху зашвырнул ее в прибрежные кусты. Большая сиреневая стрекоза метнулась в сторону, звонко защебетала потревоженная птица.
И тут в ровный гул сосновых вершин вклинилось тонкое журчание автомобильного мотора. «Граф» пружинисто вскочил с травы, швырнул палатку в раскрытый багажник, метнулся к переднему сиденью, что-то выхватил из своей сумки и запихнул в карман. Еще совсем недавно такое счастливое лицо его стало незнакомо-жестким, сжатые губы превратились в узкую полоску. Пригнувшись у машины, он через заднее стекло наблюдал за лесной дорогой. Скоро меж деревьев показались вишневые «Жигули».
— Черти их принесли... — пробормотал «Граф», выпрямляясь: в машине он разглядел двоих — наверное, рыбаки; по всей вероятности, они сюда изредка наведывались. Номер на машине местный, да и парни, не обращая на туристов внимания, о чем-то оживленно спорили.
«Жигули» повернули неподалеку от них и медленно поползли по седому мху вдоль берега. Скоро мотор заглох, из машины вылезли два парня: один из них был высокий, плечистый, настоящий богатырь, второй, в светлой куртке, — среднего роста, щуплый на вид. Он с любопытством стал разглядывать озеро.
— Рыбка клюет? — крикнул высокий, с растрепанной шапкой русых волос парень. Он приветливо улыбался.
— Какая тут рыба? — недовольно отозвался Гриваков. — Так, мелочишка.
— А мы с бреднем, — словоохотливо заявил богатырь. — Быть такого не может, чтобы на уху не поймали! Месяц назад у самого берега пять щук выскочили. Самая маленькая — больше двух килограммов.
Худощавый открыл багажник, вытащил сеть и бросил в осоку у самой воды, высокий взял топор и поднялся на холм, где росли молодые сосенки. Скоро послышался сочный стук топора.
— Ой, я позабыла купальник! — спохватилась Лидия Андреевна, хотела было пойти к кустам, где он был повешен, но Гриваков схватил ее за руку.
— Садись! — прошипел он. — Я сам возьму.
Женщина ничего не понимала: только что был веселый, смеялся, а сейчас не узнать. Чего он боится?
Она видела, как он, стараясь идти медленно, подошел к кусту ольшаника, снял мокрый купальник, по пути захватил с травы розовую мыльницу и, стараясь не глядеть на приезжих, вернулся к машине. Один глаз его зло прищурился, будто он прицеливается: он увидел за рулем Спирину.
— Прочь! — сквозь стиснутые зубы прошептал он. — Да не вылезай из машины — передвинься на свое место!
Она обиженно перевалилась на соседнее кресло. По дороге сюда он несколько раз давал ей посидеть за рулем. Кстати, водила она не так уж и плохо...
— Коля, что с тобой? — стала терять терпение женщина. Ее задел его тон: раз смолчала, два, сколько можно?
— Все думают, здесь рыбы нет, а я пустой не уезжаю, — бахвалился притащивший две жерди верзила. — Надо знать места.
Они опустились на колени и стали растягивать между жердями сеть.
— Возьми ботало в багажнике, — распоряжался высокий. — Да сруби шест!
Проходя с топором неподалеку от них, худощавый заметил:
— Уезжаете? Извините, если помешали вам...
— Вода больно уж холодная, — ответил Гриваков. — Я костер не буду тушить, может, вам для ухи пригодится? Сучьев я натаскал...
Лидия Андреевна, повернув к себе зеркало заднего обзора, подкрашивала губы. Окинув взглядом опустевший бивуак с дымящимся костром, «граф» сел за руль, он совсем не обращал внимания на частые удары топора, раздававшиеся неподалеку. Мотор сразу завелся, но, когда он тронул с места, заглох. Высокий, держа бредень за край, смотрел на них. Что-то в лице его не понравилось «графу». Чертыхаясь, он дал несколько минут прогреться мотору и стал выруливать на дорогу. В этот момент впереди с протяжным шумом прямо поперек колеи рухнула молодая сосна. Растерявшийся парень — это было видно по его лицу — выскочил перед самым радиатором «Жигулей» и, жестикулируя рукой — в другой у него был топор, — стал что-то объяснять...