— Когда я училась в колледже, у меня практически не было денег. Ела всего раз или два в день. Если бы я забеременела, не представляю, что бы сделала.
Он щурит глаза, и его голос становится похожим на рычание:
— Шеридан, я рассказал тебе это не для того, чтобы ты посочувствовала матери Инглиш. Я рассказал это, чтобы ты поняла, в каком затруднительном положении я нахожусь. Ее биологическая мать никогда не находилась в той ситуации, в какой была ты. Она состояла в сестринском сообществе, ходила в престижный университет, и родилась она в богатой семье. Деньги для них не были проблемой. Возможно, ее семья не захотела марать свое имя из-за незамужней матери-одиночки или беременной девчонки без отца — я не знаю наверняка. Так или иначе, но шесть лет назад моя дочь оказалась в коробке у крыльца дома. И я ничего не слышал об этой женщине все эти годы. До сегодняшнего дня. И мне кажется это дико странным.
— Прости. Мне не стоило так говорить. Это не мое дело.
Он откидывается на спинку стула, трет глаза и вздыхает:
— Просто сама мысль о том, что Инглиш куда-то уезжает и то, что я не буду знать, как с ней там обращаются…
— Я понимаю, о чем ты. — Мне бы тоже стало дурно от такого. Но Инглиш не моя дочь, поэтому мне не стоит начинать представлять себе, что бы я почувствовала на его месте.
Внезапно он выпрямляет спину и резко произносит:
— Вероятно, мне не стоило рассказывать тебе. — Он тянется к своему напитку и делает долгий глоток.
— Иногда помогает, если выговориться человеку со стороны.
В тусклом освещении ресторана, его глаза теряют свой зеленоватый оттенок. Теперь они темные, как ночное небо, пока он продолжает сидеть и сверлить меня взглядом. Будто оценивает. Почему он всегда так пристально смотрит?
Я опускаю голову и сосредоточиваюсь на своей тарелке с едой, съев еще кусочек. Подняв голову, я вижу, что он все так же пристально смотрит на меня.
— На что смотришь?
— На тебя.
— Я вижу. Но почему? — У меня что, между зубами застрял кусочек еды? Провожу языком по зубам, но ничего не чувствую. Он же не перестает пялиться на меня.
В течение нескольких минут наши глаза не отрываясь смотрят друга на друга, после чего он прерывает зрительный контакт и продолжает есть.
По дороге домой Бек рассказывает мне, что уезжает в понедельник в Северную Канаду. Он целую неделю будет снимать полярных медведей.
— Что? Полярных медведей?
— Да.
Если бы я могла схватить его за шею и придушить, так бы сделала. Это же серьезно, а он сказал лишь «Да».
— Ты можешь наконец-то рассказать поподробнее?
— Что именно?
— Каково это снимать полярных медведей? Это опасно? Тебе когда-нибудь было страшно? Ты в первый раз снимаешь их? Ты попадал когда-нибудь в ситуации, когда твоя жизнь висела на волоске? Там, вероятно, зверски холодно? Что ты наденешь? Как доберешься туда?
— Ты хочешь, чтобы я ответил на все эти вопросы? — спрашивает он с кислой миной.
— Черт, да.
— Что ж, я буду лежать на снегу, в безопасном месте, далеко от проторенной дорожки, и ждать. Это может быть опасно, но у меня достаточно хорошие зум-линзы. Нет, это не первый раз. У меня будет гид, который отвезет меня туда. За мной никто раньше не гнался. Мы приедем, разместимся и будем ждать. Гид точно знает их поведение, если они начнут приближаться, потому что изучал их передвижения не одну неделю, а может, и месяц. И да, там холодно. Я буду находиться вблизи полярного круга, но у меня для этого есть нужное оборудование. Я прилечу в маленький городок, где меня подберет гид.
— Это так здорово.
Мой энтузиазм лопается, как мыльный пузырь, когда он равнодушно произносит:
— Это моя работа. К такому очень быстро привыкаешь.
Я жую верхнюю губу и произношу:
— Да, но ты не можешь отрицать, что это познавательно.
— Я бы лучше научил чему-нибудь своего ребенка, нежели фотографировал полярных медведей.
— В твоих словах есть смысл, но представь, что возможно однажды ты научишь ее фотографировать, и она поедет на съемки вместе с тобой.
Мы подъезжаем к моему дому, и он выпрыгивает из машины, чтобы помочь мне.
— Я отлично провела время, — говорю я, хватая свои костыли.
— Ага. Пока я не начал вести себя, как брюзга. Прости, что испортил весь вечер, —уныло заявляет он. Подхватывает меня под локоть и помогает дойти до двери.
— Все в порядке, и ты ничего не испортил. У тебя сейчас много мыслей в голове, и я это понимаю.