— И что это должно значить? — спрашиваю я, внезапно почувствовав силу дать ему отпор. — Видишь, вот еще один пример, почему ты меня бесишь.
— Это смешно.
— Нет, не смешно. Что, если этот брак не сработает? Я имею в виду, между нами. Что, если мы возненавидим друг друга? Всеми фибрами души, с учетом того, что ты и так не сильно нравишься мне.
— Об этом я также успел подумать. Я бы хотел, чтобы ты осталась с нами, пока Инглиш не исполнится двенадцать.
— Двенадцать! Это очень долгий период!
Его рука автоматически тянется к волосам.
— Минимальный возраст ребенка в нашем штате, чтобы он мог выбирать, с кем из двух родителей он хочет жить — четырнадцать лет, но они начинают прислушиваться к мнению ребенка с двенадцати лет. Я не говорю о том, что ее биологическая мать не захочет продолжать бороться на нее, но к тому моменту Инглиш будет достаточно взрослой и более приспособленной к ситуации. Мы говорим о шести годах. Знаю, что многого прошу, но я буду умолять, если понадобится.
У меня так сильно кружится голова от всего происходящего, пока я обдумываю его предложение, поэтому единственное, что я делаю — это начинаю перечислять все недостатки.
Подняв ладонь вверх, я начинаю загибать пальцы.
— Ты ведь в курсе, что не нравишься мне.
— Да, в курсе. И тебе не стоит каждый раз напоминать об этом.
Черт, он еще и нахал. Меня чертовски сильно тянет к нему в сексуальном плане. Так сильно, что хочется перебраться через стол и укусить за его губу. Но ни за что на свете я не позволю этому случиться. Подняв одновременно два пальца вверх, я добавляю:
— Ошибаешься. И да, я действительно люблю твою дочь. Тем не менее, у меня есть сомнения. Еще и договор об аренде.
Уголок его рта приподнимается. Еще одна часть его тела, которую бы я с удовольствием поцеловала.
— Я заплачу за твою аренду. Твоя соседка может оставаться там сколько пожелает, в течение этих шести лет.
Я скрещиваю руки на груди, тем самым ощущая учащенное биение сердца. Интересно, а он может это видеть?
— Я не смогу жить с тобой, если ты и дальше продолжишь играть со мной в молчанку.
— Что это значит? — Он выглядит действительно озадаченным.
— Временами ты постоянно молчишь, а когда говоришь — это всего несколько слов. Мне нужно больше.
Он расцепляет пальцы и приподнимает подбородок.
— Мне говорили о том, что я отдаляюсь, когда нахожусь под давлением. Тебе придется немного поработать со мной в этом отношении, потому что это и правда случается, даже когда я с Инглиш. А последнее время я нахожусь в постоянном стрессе.
Тихим голосом я добавляю:
— А еще перестань огрызаться.
— Огрызаться?
— Да, ты был груб со мной на родительском собрании.
Он выдыхает.
— Ладно, у меня был долгий перелет домой, мой рейс отложили, багаж потерялся, а еще я опаздывал, и потом ты предъявила мне всю эту фигню о частях тела, которая, как мне казалось, была глупой.
— Хорошо. Но говори об этом вежливо, не показывая свое неуважение. Ты бы когда-нибудь стал говорить подобным тоном с Инглиш?
— Очко в твою пользу.
Я постукиваю пальцами по столу.
— Мне нужно все обдумать. Я имею в виду, мы ведь еще даже ни разу не целовались, а уже обсуждаем женитьбу. Что, если мне не понравится, как ты… — Я вдруг таращу глаза от одной только мысли о том, что я чуть не сказала.
На его лице снова появляется нахальная ухмылка. Черт с ним. Почему он в себе всегда так уверен?
— Как я что? — спрашивает он. Он прекрасно знает, что именно я хотела сказать.
— Неважно.
— Нет, я хочу знать.
Я съеживаюсь на своем стуле.
— Это имеет какое-то отношение к «трахни быстро и жестко»? — спрашивает он, выделяя последнюю часть вопроса и при этом самодовольно улыбаясь.
Моя челюсть буквально падает на стол.
— Шеридан, я действительно не думаю, что тебе стоит волноваться из-за этого.
Мой бокал с вином очень кстати, поэтому я хватаю его и осушаю в один присест.
— У тебя есть еще какие-нибудь сомнения? — спрашивает он, поигрывая бровями.
Я не могу ничего ему ответить, поэтому он наливает мне еще вина. Засранец. Потом он придвигается ближе и начинает выводить круги на верхней части моей руки. Эти движения отдаются в моих женских местечках, что абсолютно нечестно, ведь мне совсем не нравится этот мужчина.
— Ты должна знать, что нравишься мне и ты меня привлекаешь. — Что? — Я не делаю из этого какую-то тайну. Я бы не стал крутиться возле тебя и проводить с тобой столько времени. Даже при условии, что ты понравилась Инглиш, я бы не стал этого делать, объяснил бы ей всю ситуацию, ну или что-нибудь в этом роде. Но я не сделал этого. Потому что ты мне симпатична. На самом деле, я считаю тебя невероятной. И сексуальной. И забавной. И я очень сильно хочу тебя поцеловать и сделать с тобой все остальные вещи, ходя по лезвию ножа и стараясь быть лучшим отцом и примером для Инглиш. Теперь ты это знаешь.