Можно было бы сказать, что многие люди способны к такого рода творческой деятельности, но в дневное время они подвержены давлению общества — того, что Хайдегтер назвал «другие», и потому у них нет смелости быть самими собой и сотворить что-либо самим. И, по сути дела, в этом — печальный укор нашему обществу, которое не позволят людям реализовать те творческие способности, которые они хранят в себе.
В своих сновидениях мы рассказываем самим себе о чем-то. Как сказано в Талмуде: «Сновидение, оставшееся без истолкования, подобно письму, которое не было прочитано». Слово «истолкование» не является, на самом деле, вполне корректным в данном контексте. Для нас нет необходимости истолковывать сновидения. Нет ничего, что нужно было бы истолковать. У нас нет надобности в истолковании китайского или итальянского, если мы изучили эти языки. Язык сновидений, язык, который можно изучить, который обладает своей собственной грамматикой, своими собственными формами, язык, который не описывает «факты», а сообщает об опыте. Язык сновидений легко изучить, и вам нет надобности становиться психоаналитиком, чтобы изучить его. Мы могли бы изучать его в школе в то же самое время, когда мы изучаем иностранные языки. Я чувствую, что если бы мы начали изучать язык сновидений, это дало бы нам огромное преимущество, ибо если бы мы понимали свои сновидения, мы лучше понимали бы и самих себя, и других. Я сказал, что это дало бы нам преимущества. Но это могло бы также принести некоторые неудобства. Как правило, нам, на самом деле, не очень хочется знать слишком много о себе и о других. Такое знание может доставлять нам неудобства. Но чем больше мы знаем о самих себе и чем меньше у нас иллюзий других, тем богаче, обильнее и полнокровнее были бы наши жизни. Далее, если бы мы понимали язык сновидений, мы не были бы ограничены односторонней интеллектуальной перспективой, которая стала доминирующей для мышления большинства людей в наше время, более чем когда-либо ранее — в прошлом. Мы не ограничены мышлением исключительно в понятиях, но развиваем свое внимание и к эмоциональному дифференцированию. Мы интегрируем интеллект с эмоциями и оставляем нереалистические альтернативы за своей спиной. Я ни в коем случае не предлагаю здесь придерживаться опасного антиинтеллектуализма, еще менее — новой сентиментальности. Хочу же я предположить, что язык сновидений способен научить нас кое-чему, что существенно для наших жизней, и теперь, более чем когда-либо, в своих сновидениях мы можем становиться поэтами.
Психология для непсихологов
Предсовременная и современная психологиЯ
Кто является психологом, а кто — нет? И что же такое психология? Ответить на первый вопрос, казалось бы, очень просто. Каждый, кто не изучал психологию и не получал специального образования в этой области, не является психологом. Практически это означало бы, что каждый — непсихолог. В действительности дело обстоит не так. Я бы даже позволил себе заявить, что непсихологов не бывает, потому что все мы применяем и вынуждены применять на практике наши собственные психологические шаблоны по мере того, как мы живем нашей жизнью. Мы должны знать, что происходит в душах других людей. Мы должны попытаться понять их. Мы даже должны попы-даться предсказать, как другие поведут себя в той или иной ситуации. Если мы так поступим, то нам не понадобится посещать университетскую лабораторию. Лаборатория повседневной жизни (в которую даже нет необходимости ходить) предоставила нам более широкую возможность докопаться до сути и обдумать любое количество событий и ситуаций. Итак, мы задали некорректный вопрос. Нам следовало бы спросить, не «не являемся ли мы психологами или непсихологами», а «хорошие ли мы психологи или плохие»? Каков бы ни был ответ на вопрос, я чувствую, что изучение психологии может помочь нам стать более хорошими психологами.
Это подводит нас к нашему второму вопросу: что такое психология? На этот вопрос ответить гораздо труднее, чем на первый. Уделим ему немного внимания. Литературное значение психологии — «наука о душе». Но знание этого не проясняет нам, что именно есть наука о душе, что она изучает, каковы ее методы, каковы ее цели?
Большинство людей думают, что психология — относительно молодая наука. Такое впечатление сложилось благодаря тому, что в основном только в последние 100–150 лет слово «психология» вошло в употребление. Но они забывают, что была предсовременная психология, которая возникла, пожалуй, около 500 г. до н. э. и продолжала развиваться до XVII в. Однако эта психология называлась не «психологией», она была известна как «этика», или чаще как «философия», тем не менее это не делает ее психологией в меньшей степени. Какова была цель этой предсовременной психологии? Наш ответ может быть абсолютно краток: предсовременная психология стремилась понять человеческую душу, чтобы сделать людей лучше. Мотивация психологии была, следовательно, моральной. В действительности можно даже сказать религиозной или духовной.
Я всего лишь кратко остановлюсь здесь на нескольких примерах этой предсовременной психологии. Буддизм развил экстенсивную психологию, т. е. крайне сложную и утонченную. Аристотель написал учебник по психологии и озаглавил его «Этика». Стоики создали очень интересную психологию, и некоторые из вас может быть уже знакомы с «Рассуждениями о самом себе» Марка Аврелия. У Фомы Аквинского вы найдете систему психологии, из которой, вероятно, сможете узнать больше, чем из самых современных учебников. Его разбор таких понятий, как нарциссизм, гордыня, покорность, скромность, комплекс неполноценности и многие другие, является таким же интересным и глубоким, как и в других источниках. Спиноза тоже написал психологию и, так же как и Аристотель, назвал ее «Этика». Спиноза, вероятно, был первым великим психологом, четко признавшим силу бессознательного, когда говорил, что все мы осознаем наши желания, но не осознаем вызывающие их мотивы. Как мы вскоре увидим, именно это наблюдение много лет спустя послужило основой глубинной психологии Фрейда,
Современный период засвидетельствовал подъем абсолютно отличной психологии, которой в целом не более сотни лет. Эта психология имеет иную цель — не понять душу, чтобы мы смогли стать лучше как люди; ее цель, строго говоря, — понять душу так, чтобы мы смогли стать более успешными людьми. Мы хотим понять самих себя и других, чтобы научиться одерживать победы в нашей жизни, чтобы суметь манипулировать другими людьми, чтобы сформировать себя теми способами, которые бы благоприятствовали нашему собственному продвижению.
Мы сможем полностью понять разницу между разговорами о предсовременной и современной психологии, только если поймем, как сильно изменилась культура и цели общества. Теперь я, вообще говоря, уверен, что люди в классической Греции и в средневековье не были намного лучше, чем мы сегодня. Их повседневное поведение было, вероятно, хуже, чем наше. Но, несмотря на это, их жизнь управлялась идеей, и эта идея была такова, что одной лишь ежедневной заботы о хлебе насущном было недостаточно, чтобы сделать жизнь достойной того, чтобы жить. Жизнь должна была иметь предназначение, и большую часть этого предназначения составлял личностный рост, развитие человеческих возможностей. В этом-то и заключалась уместность психологии.
Современный человек видит вещи иначе. Он не столько интересуется бытием и становлением, сколько тем, чтобы иметь больше. Он хочет иметь лучшую работу, больше денег, уважение, власть. Но мы знаем, что все больше и больше людей начинают сомневаться, сделают ли подобные цели их действительно счастливыми. Смысл слова «иметь» меняется, и это сомнение, возможно, нигде не является более явным, чем в Соединенных Штатах — самой богатой и экономически развитой стране мира. Но я не зочу здесь глубоко вдаваться в этот вопрос. Все, что я хочу предложить, — это то, что две различные идеи о целях жизни предполагают выбор двух различных направлений психологии. Теперь я хотел бы привести краткий очерк истории современной психологии, так чтобы вы имели некоторое представление о ее главных тенденциях. Современная психология имела очень скромные начала.