— Дорогая, что ты такое говоришь? Да ему достаточно узнать, сколько лет Сидди…
— Нет! Не достаточно! Он уже знает, сколько лет! — в отчаянии воскликнула Шерил. — Леонора, неужели ты не понимаешь? У него наверняка есть жена и дети… Да он просто не хочет ничего знать!
— Господи, спаси и помилуй! Все это превращается в форменный кошмар, — простонала Леонора. — Дорогая, за все эти годы мы ни разу с тобой толком не поговорили о Сидни, что, как я теперь вижу, было просто глупо. Иначе ты бы знала, что нет у него никакой жены и детей!
Шерил взглянула на нее с явным недоверием.
— Мне бы еще четыре года назад сказать тебе, что он тогда так и не женился, — с грустью продолжала почтенная женщина, — но на его имя было наложено негласное табу, вот ты и жила в неведении и в заблуждении.
Шерил старалась собраться с мыслями, что плохо ей удавалось.
— Четыре года назад? — наконец переспросила она. — Но с тех пор он мог жениться.
Леонора покачала головой и деревянным голосом сообщила:
— Его невеста умерла через два месяца после их обручения.
— Боже, какое несчастье!.. — в ужасе прошептала Шерил и, помолчав, не очень уверенно добавила: — Но с тех пор много воды утекло. Такой человек, как Сидни, вполне мог найти другую женщину.
Леонора фыркнула.
— Ох, найти-то ему не штука, хоть с дюжину других женщин, верно. Но что с того? Побросать их потом, чтобы усеять разбитыми сердцами весь свой путь до Южной Америки?
— Леонора, откуда тебе все это известно?! — воскликнула Шерил, потрясенная не столько смыслом сказанного, сколько тем, от кого именно ей пришлось это услышать.
— Ну, ты ведь прекрасно знаешь, как я отношусь к слухам и сплетням, — вздохнула Леонора. — Но подчас их столько, что поневоле задумаешься… Я даже радовалась, что ты часто бываешь в отъезде и до тебя все это не доходит. Тут ведь кое-что даже в прессу попало. — Она замолчала и какое-то время сидела, покачивая головой. — Уж не знаю, что там случилось с его невестой, но, видно, перенес он это тяжело. Потому, наверное, и обходился скверно с другими женщинами.
— Возможно, он просто искал ту, которая могла бы заменить ему потерю… — рассеянно пробормотала Шерил.
— Может, и так, — мрачно согласилась Леонора. — Но то, что Сидни не был женат, факт.
— Ох, Леонора, я столько раз думала о том, что у Сидди наверняка есть сводные братья и сестры, о которых он никогда не узнает… Сама мысль об этом разрывала мне сердце.
— Бедная моя девочка, — вздохнула Леонора. — Но нам-то с тобой точно известно, что один сын у Сидни все-таки есть, и ты не можешь отрицать, что он имеет право знать об этом.
— Нет у него никаких отцовских прав, — отрезала Шерил. — Он потерял их задолго до того, как Сидди появился на свет!
— Нет, детка, ты не права, ведь у него не было выбора, не было возможности признать ребенка или отказаться от него. Он же просто не знал о его существовании. И вообще, как бы там ни было, но Сидди его плоть и кровь, — стояла на своем Леонора. — Сама подумай: что, если ему придется оперировать собственного сына, даже не зная об этом?
Шерил покачала головой.
— Ну нет, Леонора, этого я не допущу. Я… я не могу допустить подобное.
— Конечно, не можешь, родная, конечно. Но ты… — Леонора не договорила, нахмурясь. — Мне послышалось или ты действительно сказала, что он знает, сколько лет Сидди?
Шерил кивнула, сердце ее болезненно сжалось. Она никогда никому не рассказывала об унижении, пережитом ею в ту злосчастную ночь шесть лет назад. Знал об этом только Мартин Картрайт, который оказался свидетелем несчастья Шерил и в тот тяжкий момент дружески поддержал ее. Сидни, как видно, полагал, что бабушкой Сидди должна быть мать Мартина, вот почему так удивился, увидев, что в этой роли выступает Леонора.
— Но не мог же он не подумать…
— Ох, Леонора, мог! Еще как мог. Но будем справедливы к нему, он проигнорировал это лишь потому, что я позволила. В последний раз, когда я видела Сидни, все так чудовищно запуталось… Я хотела причинить ему боль, а потому позволила поверить, что неверна ему. Думаю, он был только рад принять мою ложь за чистую монету.
— Ты была так молода, так уязвима, — с грустью прошептала Леонора, и глаза ее наполнились слезами.
— А посмотри на меня теперь! — бодро сказала Шерил.
— Да, детка, теперь ты совсем другая, — с гордостью подтвердила Леонора. — Иногда мне кажется, что ты не вполне способна оценить, чего тебе удалось добиться. Ты звезда международного класса, ты… И нечего, моя девочка, таращиться на меня, будто я говорю невесть что. Многие ли в двадцать пять лет способны сделать такую блистательную карьеру, как ты?