– Мой отец не будет присутствовать при разрушении. – Роджер прижал ладонь к согретому солнцем стволу дуба, на который уже легла тень. – Но кто-то должен его засвидетельствовать. Кто-то должен увидеть гибель замка и встретить последствия. – Упрямо выпятив подбородок, он обернулся к Анкетилю. – Кто-то должен его возродить.
– Сир?
– Упал – встань, – произнес Роджер. – Это был замок моего отца. Следующий будет моим.
Глава 4
Ида де Тосни изучала гобелен на стене в спальне, восхищаясь тем, как умело вышивальщица подобрала два оттенка голубых нитей, перемешав их с зелеными, чтобы изобразить реку, у которой компания охотников остановилась напоить лошадей. Она представила, как работала бы сама над подобным сюжетом, возможно добавив к воде серебристую дорожку и пару рыбок. Иде нравилось продумывать вышивки, и, хотя ей исполнилось только пятнадцать, она уже весьма искусно управлялась с иглой.
Розовое платье Иды было украшено по рукавам и вороту нежно-зелеными завитками виноградной лозы. Небольшие грозди красного винограда дополняли замысловатый орнамент, а края были обшиты мелким жемчугом. Пояс, дважды обернутый вокруг талии, она сплела сама и тоже украсила жемчугом, поскольку являлась наследницей, а платье сшили специально для представления ее ко двору короля. Полная беспокойства, Ида сотню раз воображала судьбоносное мгновение – как она приседает, встает и отходит. И если король заговорит с ней, она, конечно, сумеет найти подходящий ответ.
Ее горничная Года вплетала золотые ленты в густую каштановую косу, а служанка Бертрис выщипывала брови, чтобы превратить их в изящные дуги, и Ида старалась не вздрагивать.
– Вы должны выглядеть как можно лучше перед королем, – деловито кивнула Бертрис. – Если понравитесь, он будет вам хорошим опекуном и найдет доброго мужа.
Она промокнула брови Иды влажной тряпочкой с ароматом лаванды, чтобы снять раздражение, и аккуратно разгладила пальцем.
– Возможно, уже сегодня вы найдете мужа среди придворных, – оптимистически заметила Года. – Не время выглядеть неухоженной, молодая госпожа.
Ида покраснела и заставила себя стоять неподвижно, пока служанки завершали ее туалет. Понятно, им очень хочется, чтобы она понравилась королю, – тогда их заботы не пропали бы даром. Ида тоже хотела понравиться королю, как ради себя, так и ради них; кроме того, они совершенно правы, кое-кто из присутствующих может подыскивать жену. Ида пока не знала жизни, но уже замечала оценивающие взгляды мужчин, которые задерживались на ее губах и груди. Подобное внимание страшило, но порождало приятное тепло в солнечном сплетении. Что-то предупреждало ее, что здесь кроются власть и опасность, – ее ждут пугающие новые переживания.
Явился привратник, чтобы отвести Иду в главный зал, где перед ужином ее вместе с остальными подопечными и просителями представят королю. Года напоследок разгладила платье Иды и накинула поверх темно-синий плащ, застегнув его на две круглые золотые застежки.
– Желаю удачи, госпожа, – прошептала она.
Ида тревожно улыбнулась присевшим в реверансе служанкам. Глубоко вздохнув, она вышла из комнаты следом за привратником.
В главном зале ей велели ждать вместе с остальными, пышно разряженными и сияющими после недавних омовений. Иде, самой младшей, не считая подростка, который тоже был королевским подопечным, досталось место почти в конце. С каждым вдохом легкие Иды наполнял запах розовой воды, разгоряченных потных тел и новой шерстяной одежды. Она сложила руки перед собой, заметив суетливые движения кое-кого из окружающих, и скромно опустила глаза, хотя время от времени поглядывала из-под ресниц.
Столы на козлах были накрыты для главной официальной трапезы дня. Еще один стол, на возвышении, был устлан вышитой белой скатертью, все блюда, солонки и кубки на нем были из позолоченного серебра, некоторые инкрустированы драгоценными камнями. Два буфетчика усердно нареза́ли хлеб и укладывали на плоские подносы ломти – ими будут брать мясо, приготовленное в соусе. Другие слуги носили из кладовой кувшины с вином. Несмотря на беспокойство, Ида проголодалась. Только бы не заурчало в животе, когда она будет приседать перед королем.
Наконец появился Генрих. Он влетел в зал, словно на крыльях, и собравшиеся едва успели присесть и преклонить колени. Его темно-рыжие волосы были очень коротко подстрижены, не умащены и не завиты, а одежда казалась совсем простой по сравнению с нарядами просителей и гостей. Если бы Иду не предупредили о тяге Генриха к практичности, она приняла бы его за слугу, а маршала с золотым жезлом в роскошном алом плаще – за короля.