Теперь Курт нередко – вот так же, как и сегодня, – сидя у себя в офисе, вместо того чтобы работать, надолго задумывался, пялясь в окно.
Скажи ему кто-нибудь еще месяц назад, что он будет мечтать о приветственном поцелуе, понимающем взгляде, улыбке, предназначенной только для него, – Курт рассмеялся бы ему в лицо. Однако, как ни больно это признавать, оказалось, что он смертельно тоскует по знакам любви и внимания – пусть даже фальшивым.
Курт вздохнул, положил на стол скрещенные руки и опустил на них голову.
Почти всю жизнь он прожил один, но лишь теперь, когда рядом появилась женщина, почувствовал свое одиночество. Сколько раз, подходя к дверям, он слышал ее звонкий смех – смех, смолкавший, стоило ему повернуть ключ в замке! Сколько раз ловил на себе ее недоверчиво-опасливый взгляд! Сколько раз она поспешно отстранялась От его случайных прикосновений!
Неужели она его боится? Но почему? Он же не чудовище. Он не заставляет ее с собой общаться, не возражает, когда после ужина, уложив Вилли, она запирается у себя в комнате. Несмотря на все свои угрозы, он не принуждает ее к сексу. Почему же она так на него смотрит? Почему затаивает дыхание, стоит ему подойти слишком близко?
Черт побери, эта женщина сведет его с ума!
Может быть, это хитрая игра? И она прекрасно понимает, что с ним делает? Может быть, она и вправду желала его, лишь когда он был незнакомцем, а узнав, кто он такой, возненавидела?
Теперь, став ее мужем, он оказался ей не нужен. Именно потому, что теперь он – ее муж.
Курт выпрямился в кресле. В одном его жена права: этот брак навязан ей силой. В спорах с ней он мог этого не признавать – но зачем лгать себе? Однако будь он проклят, если теперь позволит ей одержать верх! Если она надеется, что, устав от фарса, которым обернулась его «семейная жизнь», он даст ей свободу, – не дождется!
Этого не будет.
Взяв ручку, он бросил угрюмый взгляд на пухлую стопку писем, ждущих подписи.
– Надеюсь, с этой работой вы до вечера справитесь, – язвительно заметила Катлина, его секретарша, отдавая ему эти письма. – И прежде чем вы рявкнете, чтобы я занималась своими делами, позвольте напомнить, герр Рудольштадт: следить за вашей перепиской – как раз мое дело.
Даже для Катлины такая прямота была нехарактерна. Курт поднял брови, но промолчал: он понимал, что заслужил упрек. Уже два дня он не брался за письма, а стопка становилась все толще и толще.
Интересно, что подумает Катлина, если узнает, что он женился? Пока об этом не знал никто, кроме домашней прислуги. Как прикажете объявлять знакомым о своей женитьбе, если жены у тебя, в сущности, нет?
Однако Катлина, безусловно, понимала – с боссом творится что-то неладное. Пару дней назад спросила, хорошо ли он себя чувствует. Разумеется, он ответил: прекрасно. Но подозревал, что она не поверила.
Курт и сам чувствовал, что стремительно теряет форму. Еще несколько недель назад он был в курсе всего, что происходит в офисе. Твердой рукой держал бразды правления своей бизнес-империей. Но в последний месяц все изменилось. Какое уж тут правление, какая империя! Все его мысли были заняты только несчастным браком.
Нахмурившись, Курт взял первое письмо из стопки, начал было читать, но уже после нескольких строк бросил его на стол и устало провел рукой по лицу. Нет, с этим пора кончать! – подумал он, имея в виду, конечно, не письма.
Ночами он плохо спит, днем не может сосредоточиться на работе. Хуже того – он начал колебаться, принимая решения. Такого с ним никогда еще не было. До сих пор Курт Рудольштадт прекрасно знал, что и зачем делает.
– Рудольштадт твердой рукой управляет своими многочисленными предприятиями, – рассказывал о нем репортер в недавней телепередаче. – Перед принятием решения он тщательно изучает проблему, а затем действует, не откладывая и не сомневаясь. Если же Рудольштадт изменяет свое решение – можете держать пари, это означает, что сама ситуация кардинально изменилась.
Вот как? Что же изменилось так «кардинально», что ему пришлось поменять свое решение о браке? Он ведь не собирался жениться – не только на Лорелее, вообще ни на ком!
Да, он подумывал о создании семьи – только не сейчас, а где-нибудь в отдаленном будущем. И, конечно, совсем не Лорелею видел своей женой! Надо быть идиотом, чтобы жениться на полной своей противоположности, на женщине, которая тебя ненавидит и презирает… На женщине, у которой ребенок от другого мужчины.
И это еще одна проблема. С каждым днем Курт все сильнее привязывался к мальчику. И неудивительно – парень просто сокровище! Однако мысль об отце Вилли не давала Курту покоя. Лорелея не желала ничего рассказывать, как ни убеждал он, что не осуждает ее за «прошлые грехи». В конце концов, сейчас не Средние века, да и пугливые девственницы никогда его не привлекали.
Так почему же ему тяжело думать о том, что жена родила сына от какого-то незнакомца? Почему, глядя на мальчика, он то и дело ловит себя на мысли, что этот чудный парнишка мог бы быть его сыном?
Да, мальчик – единственное, что есть хорошего в его нынешнем положении.
Курт подошел к стенному холодильнику, достал оттуда бутылку минеральной воды, налил себе стакан.
Вилли – чудесный паренек. Живой, открытый, с отличным чувством юмора и неиссякающим потоком вопросов обо всем на свете… в том числе и о семейной жизни матери и отчима.
– Я думал, муж и жена спят в одной комнате, – заметил он пару дней назад, когда вместе с Куртом ходил за мороженым.
– Не всегда, – коротко ответил Курт. Мальчик прав. Мужу и жене положено спать вместе. Но он не унизит свою гордость, заговорив об этом с Лорелеей. Не станет требовать от нее того, чего она не готова дать по доброй воле. Нет, и думать об этом не стоит.
Курт крепче сжал стакан.
Верно, он этого не сделает. Вместо этого запустит дела, будет рычать на Катлину, гонять на бешеной скорости на своей машине – как раз сегодня утром его оштрафовали за превышение скорости, чего с ним раньше никогда не случалось…
Да, он выполнит все свои обещания. Как обещал, отдаст жене «Дамское изящество» как раз сейчас его поверенные переводят компанию на ее имя.
Улыбнется ли она, когда он протянет ей документы? Обрадуется ли, услышав, какую сумму вложил он в возрождение «Дамского изящества»?
Курт поднял стакан к губам и одним глотком втянул в себя ледяную воду. Но она не охладила его гнев.
Он знал ответ на все свои вопросы.
Лорелея не поднимет на него глаз, не улыбнется, не поблагодарит. От него она не примет никаких подарков.
Черт побери, пора взглянуть правде в глаза! Он женился на женщине, которая не желает быть его женой, – и будь он проклят, если позволит этому продолжаться!
Курт с грохотом поставил стакан на столик и распахнул дверь.
Катлина при его резком появлении удивленно подняла глаза.
– Все письма, что у меня на столе, подпишите и отправьте сами! – рявкнул он и бросился прочь из офиса.
Секретарша проводила его изумленным взглядом – таким она своего босса еще никогда не видела. Но Курту было плевать. Плевать на все, кроме надменной гордячки, которой он наконец-то объяснит, что она, черт побери, его жена и должна вести себя, как подобает жене! Любому терпению есть предел, в этот день Курт достиг своего предела.
В это самое время, сидя в шезлонге на просторном балконе, Лорелея потягивала капуччино со льдом и старательно делала вид, что наслаждается солнечным днем. Внизу, в ухоженном дворике, словно сошедшем со старинной гравюры, ее сын играл со своим новым другом Гельмутом. На подоконнике соседнего дома щурился на солнце огромный рыжий кот.
Все вокруг было мирно и ясно – только в сердце у Лорелеи царила беспросветная тьма.
Месяц прошел с того дня, когда Курт навязал ей брак и увез ее на родину. И каждое утро, открывая глаза, она содрогалась от ужаса при мысли, что сегодня, в очередной раз взглянув на Уильяма, Курт может обо всем догадаться.