И Курт знал, что ему делать.
– Ты права, – проговорил он с рассчитанной медлительностью, повернувшись к ней и безжалостно вглядываясь в ее опрокинутое лицо. – Я могу отнять у тебя сына.
– Только попробуй!
Он не мог не восхититься ее мужеством. Она знала, что на руках у него все карты, но – дрожа всем телом, белая как полотно – готова была защищаться до последней капли крови.
– Мы не в Англии. Здесь другие законы. – Он холодно усмехнулся. – И я – один из богатейших и влиятельнейших людей в стране. Подумай об этом. И прикинь, каковы твои шансы на победу. – Он сделал паузу, чтобы его слова дошли до нее в полной мере, и, увидев в ее глазах тень страха, продолжил: – Но я не хочу разлучать Вилли с матерью.
Лорелея с облегчением перевела дух.
– Я тоже не хочу, чтобы он страдал, – тихо ответила она. – Знаю, нам будет нелегко, но мы сможем это преодолеть.
– Что «это»? То, что я отец Вилли? Или твою ложь? – Курт покачал головой. – Нет, не думаю.
– Я лгала только потому, что не видела иного выхода! Неужели ты не понимаешь?
– О, теперь я многое понимаю. – Он шагнул к ней и ощутил мрачное удовлетворение, когда она испуганно попятилась. – Например, понимаю, как я ошибался, когда думал, что наш брак основан на честности. Но все к лучшему, mein Liebling. Если бы не наша свадьба, я бы никогда не узнал, что Вилли мой сын. Он рос бы, думая, что отец его бросил. Быть может, однажды мы встретились бы где-нибудь на улице – и не узнали друг друга.
По щекам Лорелеи струились слезы. На миг – всего лишь миг, между двумя ударами сердца – Курта охватило желание заключить ее в объятия и сказать… сказать…
Но что тут скажешь? Она врала, с самого начала ему врала. И о сыне. И о своей любви.
Минута слабости осталась позади. Да, ей удалось его одурачить. Но больше это не повторится.
– Как видишь, милая, наш брак обернулся на пользу всем. Теперь у меня есть Вилли. У него есть я. И, разумеется, ты – мать, которую он обожает. – Он едко усмехнулся. – Есть даже чем подсластить пилюлю. Твое выступление в постели прошлой ночью. – Он поднял руку в насмешливо одобрительном жесте. – Мои комплименты, Лорелея. Ты была великолепна – совсем как в тот, первый раз.
Страдание в ее глазах сменилось гневом. Теперь перед ней стоял настоящий Курт Рудольштадт – тот, которого она ненавидела всей душой.
– Ты отвратителен! – дрожащим голосом произнесла она. – Не понимаю, как я могла думать иначе!
– Ты невнимательно слушаешь, mein Liebling. Я хочу сказать, что ты останешься со мной.
– Черт побери, не смей называть меня… Что ты сказал? Я останусь с тобой?
Курт небрежно пожал плечами.
– Это самый разумный выход. Я не стану разводиться с тобой и оформлять единоличное опекунство над сыном. И, пожалуйста, не трудись уверять, что мне это не удастся. Мне удается все, чего я захочу, – добавил он с обманчивой мягкостью в голосе. – Надеюсь, это ты уже усвоила.
О да, теперь она знала все, что должна знать! Что он жесток и мстителен, что в своей ярости не останавливается ни перед чем. Страшно подумать – еще и суток не прошло с тех пор, как она отдала этому чудовищу и тело, и сердце!
– Я тебя презираю, – прошептала Лорелея. – Ты негодяй. Слышишь меня? Ты…
– Я человек, который видит тебя насквозь, – жестко ответил Курт. – И предупреждаю тебя, Лорелея. Веди себя как следует. Будь хорошей матерью для моего сына и хорошей любовницей для меня – тогда я не выброшу тебя за дверь. Не хотелось бы терять женщину, одаренную такими талантами.
Ее удар пришелся ему прямо в челюсть. Прямой, мощный удар кулаком. Курт успел отклониться, смягчив его. И тут же схватил ее за руку, невольно восхитившись силой и отвагой этой женщины.
– Я же говорил, что у тебя много талантов, – заметил он и, грубо притянув ее к себе, впился в ее губы своими.
Лорелея пыталась бороться, но даже одной рукой он легко победил ее сопротивление. Наконец она сдалась и застыла в упрямой неподвижности.
Мгновение спустя он оторвался от ее губ.
– Можешь меня ненавидеть, сколько влезет, – хрипло проговорил Курт, – но ночью в постели ты будешь стонать от восторга, как прошлой ночью. Иначе мне придется пересмотреть условия нашего договора. Ты поняла? Как я ни ценю твои разнообразные дарования, но моему терпению есть предел. Если придется, Вилли научится жить без тебя. А я подыщу себе другую шлюху.
Лорелея смотрела на него, не понимая одного: как могла она вообразить, что любит этого ужасного человека?!
– Я тебя ненавижу! – выкрикнула она. – Клянусь, ненавижу! И буду ненавидеть до конца своих дней!..
На следующий день Лорелея обзвонила всех венских адвокатов. Каждому она представлялась женой Курта Рудольштадта и задавала одни и те же вопросы о разводе и опеке над ребенком.
И каждый давал ей один и тот же ответ: уйдя от мужа, она неизбежно потеряет сына.
В Европу пришла осень – как говорили, необычно теплая. Однако Лорелея не замечала ласкового бабьего лета – в сердце ее царил ледяной мороз.
Она постоянно жаловалась на холод, и Фрида советовала ей пить побольше горячего кофе. Спасибо, не надо, отвечала Лорелея с улыбкой, я привыкну.
Это была ложь.
Никогда она не привыкнет к холоду и тьме в собственной душе. Никогда не привыкнет к жизни с человеком, который ее презирает.
Что ж, она испытывает к нему те же чувства. Да и вообще, не в ней дело. Главное, что счастлив Вилли.
– Нам нужно поговорить о моем сыне, – сказал ей Курт в тот день, когда мальчик вернулся от бабушки.
– О нашем сыне, – поправила она, и он подтвердил ее слова коротким кивком.
Говорил в основном он. Лорелея молча кивала – все, что предлагал Курт, было разумно. Что бы ни происходило между ними, это не должно отражаться на ребенке. А значит, нужно жить, как раньше, – вместе завтракать, вместе ужинать, притворяться самой обычной семейной парой.
В тот же вечер они осторожно сообщили Вилли, что Курт – его отец. Глаза мальчугана расширились от изумления.
– Мой отец? Значит, у меня есть папа? Как у Гельмута?
– Да, совсем как у Гельмута, – подтвердил Курт, усаживая малыша к себе на колени.
– Ты меня усыновил? – спросил Вилли, обнимая отца.
– Нет, это не нужно, – внезапно охрипшим голосом ответил Курт. – Я твой настоящий отец.
– Правда-правда?
– Правда-правда, – улыбнулся Курт.
– Почему же ты раньше с нами не жил? Почему мне никто не сказал? Почему…
– Это долгая история, малыш. Когда-нибудь мы непременно все тебе расскажем. Но сейчас важно только одно: мы вместе – и останемся вместе навсегда.
– Значит, я родился у тебя и мамы? – немного подумав, уточнил Вилли.
– Да.
– Но ведь вы совсем недавно поженились! Как же я мог родиться раньше?
– Мы с твоей мамой, Вилли, познакомились давным-давно. А потом… ну… потеряли друг друга.
– Гельмут один раз потерял котенка, – заметил Вилли. – А на следующий день его папа его нашел. Вы с мамой так же потерялись?
– Да, примерно так, – ответил Курт и заговорил о другом.
Лорелея понимала, что он прав. Когда-нибудь придется рассказать сыну всю правду, но для четырехлетнего малыша такого объяснения достаточно…
Мой муж, думала она сейчас, зябко кутаясь в теплый плед, – человек, которого я ненавижу. А мой сын – обожает.
Что ж, неудивительно. Не было вечера, когда бы Курт являлся домой без подарка для мальчугана. Он осыпает ее сына игрушками и развлечениями, старается купить его доверие, украсть его у нее…
Но к чему обманывать себя? Она несправедлива к Курту. Вилли любит его не за подарки, а потому, что чувствует в нем ответную любовь. Курт – прекрасный отец: у него всегда находится время для сына, он не стесняется проявлять нежность и ласку, но, когда нужно, умеет быть и строгим. Отец, о котором всякий маленький мальчик может только мечтать.