- Вот, четвертая палата, - наконец сказала медсестра. – Удачи вам.
Она ушла. Я постучал в дверь.
- Заходите, - отозвался парень.
Переступив порог палаты, я увидел мальчишку, лежащего на животе на аккуратно застеленной койке, беспорядочно заваленной листами бумаги и карандашами. Махмуд был одет в немного вылинялую красную футболку с нарисованными на спине золотистыми крыльями, и светло-голубые слегка потертые джинсы. Растрепанные золотые волосы были неровно подстрижены, челка почти прикрывала правый глаз. Когда я пришел и сел в кресло рядом с койкой, парень быстро сгреб свои карандаши, записи и рисунки, сложил их на тумбочке и сел.
- Здравствуй, Махмуд. Я твой помощник, - приветливо сказал я. – Меня зовут Заганос З.. Кстати, я тоже вырос в Хейлшеме.
- Класс! – он улыбнулся, голубые глаза засияли так, будто мой приезд был для него самым лучшим подарком. – Я только недавно приехал, но уже скучаю по Хейлшему и по нашим опекунам… вчера я был в комнате отдыха, познакомился с некоторыми донорами и помощниками. Они говорили, что не обязательно, чтобы мне давали помощника из родного интерната, но всё так удачно получилось. Кстати, о тебе мне рассказывали.
- Вот как? – поинтересовался я.
- Да. Они считают, что мне повезло. Все наши знают, что ты один из лучших. У тебя доноры служат дольше. Значит, я успею написать свое выпускное сочинение и отправить его мисс Эмили, и успею принести людям больше пользы.
Я всякого успел насмотреться и наслушаться, но эти слова и блаженное выражение лица просто выбили меня из колеи. В мое время ученикам Хейлшема так мозги не промывали. Да, мы знали, для чего мы живем, относились к этому по-разному, кто спокойно, воображая, что у нас еще есть время в запасе, кто с насмешками и циничными шуточками… но ни у кого из наших я не видел такого воодушевления от перспективы на будущее.
Или этот парень так наивен?
- Ну… да, наверное, - согласился я, решив, что спорить в этом случае себе дороже. С психами не спорят.
- Я выбрал тему «Любовь в стихах средневековых европейских и восточных поэтов». Миссис Вернон сказала, что я могу в свободное время посидеть в сети в компьютерном зале для студентов-практикантов, если место найдется, - с воодушевлением рассказывал Махмуд. – Тема сложная, но у меня года два в запасе точно есть. И я с собой привез книги из Хейлшема, я много покупал на распродажах. Знаешь, сколько я получал жетонов, когда учился? Десять штук я даже потратить не успел.
«С каждым часом всё чудесатее», - подумал я, а вслух спросил:
- И что же ты представлял на Ярмарках?
- Стихи! – похвастался Махмуд. – Они многим нравились, а одну тетрадь даже забрали для коллекции Мадам. Ибрагим говорил, что на меня обратят внимание, может, я даже стану известным поэтом. Ибрагим В., это мой друг. Он на два года старше меня.
Мне только еще одного поэта не хватало. Неужели я недостаточно уже пережил?!
Видимо, мое молчание Махмуд истолковал как интерес, и дальше начал расспрашивать меня. Вопросы посыпались, как из рога изобилия:
- А ты о чем писал эссе? Ты сохранил текст? Покажешь мне? А твои работы в Галерее есть? А наставник Роджер у вас тоже преподавал? А кто у вас вел занятия по спорту?..
И так далее, и тому подобное, и в том же духе. Нет, похоже, до первой выемки я не доживу, я раньше чокнусь от этой гремучей смеси идеализма, наивности, разговорчивости и шила кое-где. Мне же еще сегодня к Шарон ехать, это тоже уникальный экземпляр, рот просто не закрывается.
Я благополучно избежал разговора о моем эссе. Не признаваться же, что я не написал ни строчки! Мне просто было не до того. Притом, я не видел смысла – ведь мы не возвращаемся в Хейлшем, и опекуны рано или поздно нас забывают. Но почему-то все поддерживают видимость, что сочинения важны.
Видимо, это точно так же, как у «людей снаружи» с правилами приличия и условностями, касающимися секса. Многие из этих представлений возникли в старину и сейчас кажутся смешными, а люди за них держатся.
Вот я и говорил с Махмудом о наставниках, ярмарках, распродажах и Галерее, слушал его рассказы о приятелях – в основном об этом Ибрагиме, который уехал в Коттеджи, и рассказывал о своих одноклассниках. Конечно, о нашей жизни в Хейлшеме, а не о том, что после. Мы вместе посмеялись, когда я пересказывал шуточки Лоры и когда по памяти перерисовал зверька в том стиле, в котором рисовал Томми Д..
В общем-то, я даже более-менее успокоился. Что это я так на парня разозлился? Ну, конечно, наивен он просто до глупости – но и наши были такими же почти, когда приехали в Коттеджи. Язык без костей, но это не самый существенный недостаток.
Мне даже жаль беднягу. Если его забрали в восемнадцать лет, долго он не протянет.
========== Глава 25. Доминик Райтхен ==========
Еще недавно я был счастлив и доволен собой. Программы, которые я написал, сливали мне инфу незаметно и в определенные промежутки времени сами деинсталлировались с компьютеров и из локальных сетей, в которые были запущены. Никто даже заподозрить не смог бы, что у кого-то еще есть доступ до конфиденциальной информации в сфере трансплантологии. Через знакомых хакеров я наладил контакты с несколькими ушлыми акулами пера, которые, в случае чего, могут распространить горячие слухи и срубить на этом бабло. Нарушив свои принципы, я немного развлекся, сняв деньги со счета одного теневика, и в качестве «анонимного доброжелателя» профинансировал исследования Криса, ведущиеся подпольно. И тут, когда у меня возникло чувство, что всё идет как по маслу, будто какая-то неведомая сила встряхнула рог изобилия, и из него посыпались проблемы!
Когда я бывал в районе Сент-Пол, я сталкивался с Кэрри, и неожиданно начал увязать в этой нежданной глупой влюбленности. Ее голос, смех, веснушки на лице, задумчивый взгляд… случайные или не очень случайные встречи, незначительные вроде бы разговоры. Я подсел на это, будто шестнадцатилетний мальчишка.
Даже то, что, порывшись в базах данных, я нашел «оригинал» Кэрри, меня не излечило. Ее «исходником» оказалась бизнес-леди из Уэльса, дама сорока пяти лет, железной рукой управляющая сетью супермаркетов и многочисленной родней. Внешность почти один в один, со скидкой на возраст, но для своих лет миз (1) Кейси Чински выглядела вполне себе ничего. Не будь она замужем, я бы, может, нашел предлог познакомиться. В общем-то, таких я уважаю: выбиться в люди из бедной семьи эмигрантов и добиться успеха исключительно своим трудом тоже надо уметь. Вот только одна проблема: при внешней идентичности, Кэрри меня волновала, а Кейси – не особенно. Классная, конечно, женщина, но не то. Не мое.
Меня успокаивало только то, что миз Чински пока в добром здравии и операции ей понадобятся не скоро. Значит, у Кэрри еще есть время.
К адвокату по семейным делам я обратился, но то, что я от него услышал, не обнадеживало. Отсудить ребенка у матери, если она не замечена в явно асоциальном поведении, и если она имеет стабильный доход, достаточно трудно. А Меган, как бы ни относилась к Эндрю, зарабатывает хорошо, вносит свою часть оплаты за школу и внешкольные занятия. Можно, конечно, собрать и представить в суде компрометирующую ее информацию, но это опасный ход.
«Понимаете, мистер Райтхен, ваша супруга может пойти тем же путем и нанять специалистов, которые встряхнут ваше прошлое и настоящее и пороются в вашем грязном белье. А ведь у каждого человека в вашем возрасте найдутся какие-нибудь проблемы, в которые юрист в таком деле может вцепиться, как шакал. Неоплаченный вовремя штраф за нарушение правил дорожного движения, солидные счета из баров и клубов, скандал с соседями… да любая, в общем-то, мелочь, которая не вписывается в имидж идеального отца. Вам проще сделать еще попытку договориться полюбовно. А если нет – вашему сыну через год исполнится тринадцать, в этом возрасте уже учитывается мнение ребенка, с кем он сам хочет проживать постоянно».