Боже, пошли мне терпения.
Уже на третий день «мой» телефон стал разрываться от звонков.
Представители прессы, финансисты, служащие ведомства… масса народа, люди, которых по досье я вроде бы знал. Я отвечал обтекаемыми дипломатичными фразами.
Если что – всё валю на наркоз. Он реально был термоядерный.
Вот от звонка матери моего оригинала я чуть не съехал с катушек. Бедная женщина о своем сыне беспокоилась, хоть для него семья была не более чем нужный аксессуар для позирования перед фотографами и продвижения «семейных ценностей».
- Лейт, как ты себя чувствуешь? – мягко спрашивала она. – Я не спала уже две ночи, думала о тебе… ты решился на такую сложную операцию… господи, я так боялась тебя потерять.
- Не стоит волноваться. Голова после наркоза побаливает, но это должно скоро пройти, - спокойно сказал я.
- Мы с отцом о твоих «прошивках» узнавали из газет и сети. Ты с годами становишься как чужой. Давно уже стал, увы… а приедешь обновленный, мы и вовсе тебя не узнаем, - женщина вздохнула.
Неловкое это чувство, когда другой человек наломал дров, а стыдно тебе.
- Хочешь, я сделаю селфи и пришлю, чтобы вы с отцом немного привыкли? – я тихо засмеялся. – Только я пока еще страшный, весь в бинтах, как мумия фараона Тутанхамона.
- Ох, Лейтон, давно ты не шутил! – воскликнула миссис Уэсли. – С тех пор, как занялся политикой… тебе бы стоило взять какое-то время для себя, ты годами не отдыхаешь, а теперь такой серьезный стресс.
- Наверно, ты права, мама. Может, я приеду к вам, когда выпишусь. Просто так, не ради выступления. За те дни, что я был в клиниках, я много думал…
Должно быть, пожилая леди соскучилась по вниманию от сына, и слова вперемешку со всхлипываниями лились потоком. Я только и успевал выделять полезную информацию из этого ливня эмоций.
Кажется, беда снова подкрадывается оттуда, откуда я не ждал. Могу ли я погореть на сочувствии к близким, к которым настоящий Лейтон Уэсли относился, как последняя скотина?
*
Прошло еще несколько дней. Мне стало легче, и я начал разбирать «свои» вещи. Ощущение возникало брезгливое, будто я, как вор, влез в чужое. Но личные бумаги и рабочая информация с гаджетов оригинала были мне необходимы. Спасибо Райтхену, обеспечивал меня актуальными паролями от всех папок. Я лежал на койке с ноутбуком на подставке, и читал файл за файлом, разбирал переписку в электронной почте. Да уж, прежние времена я буду вспоминать с ностальгией – пахать мне придется, как лошади. Над реформой первого уровня медицины предстояло работать и работать. И ведь снова многие нити тянулись к системе донорства.
Какими бы значительными ни были ресурсы, все равно они ограничены. Если поддержать проект реформы системы частных врачей, понадобятся деньги на дополнительное обучение специалистов, финансирование мини-лабораторий, расширение штата, страхование населения. А выхода два: или переводить деньги из других сфер, или предлагать поднять налоги, которые идут на медицину. За второе меня точно съедят. Урезать финансирование по второму уровню медицинского обслуживания – специализированным клиникам? Но как же аппаратура, операции, необходимость повышения квалификации врачей…
Изобретения Лоу и Сехира помогли бы добиться более доступного и экономически оправданного лечения тяжелых травм и онкологических заболеваний. Тогда не нужен был бы отток финансов в интернаты доноров, на зарплаты в этом секторе. И, если дать донорам права людей, мы получаем дополнительный процент трудоспособного населения, способного работать и платить налоги. Чем дольше они будут жить, работать, а следовательно и делать отчисления – тем больше приток денег. Это гораздо выгоднее, чем за три, максимум четыре года разобрать здорового работоспособного человека на органы и получить деньги за самое большее десять операций – причем деньги, которые большей частью осядут в руках частников.
Значит, пора сообщить Райтхену, что специалисты могут подавать свои запросы.
Наверное, это было к лучшему, что еще в клинике я начал включаться в новую работу. По крайней мере, я не терзал себя пустыми мыслями и сожалениями. Только навсегда закрыв дверь за прошлой жизнью, я понял, как мне будет не хватать всех знакомых по работе помощника. Да, общаясь с многими, я не был близок ни с кем. Многих я считал наивными, с их любовью и доверчивостью. Но теперь для них всех я завершил. А у Лейтона Уэсли даже приятелей нет – только полезные связи и интересы.
И… тоска по Махмуду мучила меня, будто жажда в пустыне.
Я не мог его забыть. Даже понимая, что другого выхода у нас не было. Полгода уже прошло, как мы расстались, а мне по-прежнему хотелось зарыться носом в пушистые светлые волосы, обнимать его, чувствовать знакомое приятное тепло. Скользнуть ладонями под его футболку, гладить, ласкать…
Этого больше никогда не будет.
*
До конца месяца я работал дистанционно, выигрывая время, чтобы к изменениям в голосе и внешности люди привыкли и списали их на качественную прошивку. В сеть уже пошли сплетни о полной «прокачке» и о том, что «еще не одна известная персона захочет так омолодиться». Несколько особенно ядовитых заметок хакеры намеренно залили и через время удалили, создавая видимость, что публикации неугодны правительству. Дальше народ распространил такие вести сам.
…Когда меня забрал из клиники личный водитель, день выдался яркий и светлый. Я сидел в дорогом белом авто, одетый в новую брендовую одежду, в кармане легкой куртки лежала пачка сигарет с ментолом и зажигалка – хотя в клинике я еще не курил.
Свободен! Я свободен, у меня есть состояние, власть, все атрибуты роскошной жизни, молодая красивая жена.
Но я не чувствовал этой свободы. Из одной ловушки я плавно перешел в другую.
С женой я встретился незадолго до обеда. Как же непривычно было проходить по чужому особняку, осматриваться, и при этом сохранять такой невозмутимый вид, чтобы супруга ничего не заподозрила. Она, впрочем, мои хождения туда-сюда восприняла по-своему, сказав:
- Пока вы были в клинике, в доме поддерживался тот же порядок, что и прежде. Я ничего не меняла под свой вкус.
В жизни Изабелла выглядела еще лучше, чем на фото. Стройная, с красивыми, роскошными медно-рыжими волосами, уложенными в простую прическу. Зеленое платье классического фасона подчеркивало ее фигуру. Всё в ней было естественно, без уловок и ужимок.
Но как она смотрела на меня… Было заметно, что мужа она боялась. А от обновленного и помолодевшего – тем более, не знала, чего ждать.
- Благодарю, Изабелла, я всем доволен, - сдержанно сказал я.
- Меня предупредили, что пока вы будете придерживаться диеты. Но к вашему возвращению я распорядилась, чтобы вам подали бокал кагора. Надеюсь, это не повредит,- робко продолжила она.
- Неплохая идея.
Молодая женщина глубоко вдохнула и выдохнула.
Бедняга.
Мой оригинал, будь он неладен, изводил ее придирками по поводу и без.
В холодной бело-золотой роскоши столовой мне было неуютно, но я скрывал это за равнодушным спокойствием.
Мы с Изабеллой обедали в полной тишине. Вино я пригубил осторожно, с видом ценителя, который смакует напиток не спеша, наслаждаясь ароматом. На самом деле это был первый раз, когда я пил что-то крепче сока, и боялся опьянеть и этим выдать себя. Ведь настоящий Уэсли был тем еще любителем выпить.
Когда я допил бокал, голова немного кружилась. По телу разливался жар. Хотя горьковатый привкус вина мне пока не слишком нравился.
Я поспешил оставить жену и закрыться в кабинете, пока она ничего не заметила.
Первая сигарета, выкуренная за закрытой дверью – чтобы не выдать непривычки – понравилась мне еще меньше. Слишком глубоко затянувшись, я закашлялся. Гадское ощущение. Но я заставил себя терпеть. Если я слишком быстро «брошу курить», это тоже вызовет подозрения. И, поработав, я через время выкурил вторую. Теперь я затягивался едва-едва, так было вполне терпимо.