Она поднялась, подошла ко мне, обняла и поцеловала в щеку.
- Рада тебя видеть, Лейт. Ты сегодня рановато, дорогой.
- Решил навестить вас с папой, - ответил я, глянул на газету, лежащую на столе, и спросил: - Надеюсь, вас не сильно расстроило то, что обо мне написали?
- Они просто с ума сходят от зависти, все эти прохвосты и бездельники! – хмыкнул отец, отвлекшись от новостей большого спорта. – Ты осуществил такую успешную реформу, медицина просто процветает, в последние несколько лет ты поддержал ученых, которые прославили Британию на весь мир. Конечно, не всем по нраву твои успехи, вот и нашлись люди, которые хотят сместить тебя с должности.
Я устало опустился в кресло рядом с креслом матери.
- Ну, вряд ли меня заставят уйти из-за ориентации. Мы, слава Богу, не во времена Оскара Уайльда живем. Другое дело, что… - я виновато опустил взгляд. – Папа, прости меня…
Мама отложила вязание в сторону и подвинулась на самый край кресла в нетерпении, похожая на птицу, готовую вот-вот вспорхнуть с ветки.
- Лейт… ты хочешь сказать нам, что эти фото не подделка?..
- Именно так. Я действительно встречался с этим парнем. И я его люблю. Если придется выбирать, репутация и власть или он, я выберу его, - решительно ответил я.
- Ох, Лейт… - по щеке матери покатилась слезинка. – Я уже и не думала, что когда-нибудь услышу, что… что ты кого-то любишь!
- Мама…
Она покачала головой.
- Ты же годами притворялся, что мы с отцом для тебя хоть что-то значим, а всё из-за журналистов, из-за имиджа. Ты только в последние годы стал другим,… признайся, ты ложился в клинику не просто для поддержки здоровья и обновления внешности? Скажи, у тебя подозревали рак, и ты не хотел никому об этом говорить?
- Почему ты так решила, мам? – я вздрогнул. Нет, они не должны узнать о подмене, не сейчас, через столько лет.
- Раньше тебе было плевать на людей, - с горечью ответил отец вместо нее. – Я тебя воспитывал не таким. И вдруг ты возвращаешься из Гринвича и начинаешь о нас заботиться, по-настоящему, а не на публику. Если бы до Гринвича о тебе прошел какой-нибудь слух вроде сегодняшнего, ты бы спешил на встречу с журналистами и ведущими политических шоу, а не выяснял бы, как себя чувствуем мы.
О нет. Только не это.
Да, я прекрасно помнил, что настоящий Лейтон Уэсли выбрал карьеру в политике, несмотря на то, что отец мечтал видеть его врачом или военным. И помнил: они не всегда понимали друг друга. Но я не мог, подобно своему оригиналу, играть в сыновнюю любовь на публику и донимать старика колкостями, когда никто этого не видит и не слышит. Неужели это сыграет против меня?
- Ну, кое-какие проблемы со здоровьем у меня были, но оказалось, все не так серьезно. Доктор Мерсер обманывал меня, надеясь получить побольше денег, - я сделал вид, что раскаиваюсь в невинной и вполне объяснимой лжи. – Но правда, за то время, что я ждал результатов обследования и подозревал самое худшее, я о многом подумал и многое осмыслил. Когда… когда я понял, как внезапно можно лишиться жизни, я задумался, стоят ли самые выгодные сделки того, чтобы жить без любви. Хотя тогда… я не ждал, что так сильно полюблю мужчину. Мне и в голову такое не приходило! А потом я познакомился с Махмудом на благотворительном аукционе… и мы оба пропали.
- Никогда не понимал, как мужчина может любить мужчину! – сердито сказал отец, сминая попавшиеся под руку листы из какой-то старой спортивной газеты. – Лейтон, тебе же давно не восемнадцать. У тебя жена, которая уживается с тобой, хоть у тебя и характер не сахар. О ней ты подумал?! Что люди скажут, когда узнают, что ты бросил ее из-за юного прохвоста? Да над ней будет смеяться полстраны!
- Фред! – воскликнула мама. – Любовь не выбирает. Вспомни, твои родители тоже считали, что я тебе не пара, что раз мой отец покончил с собой, жениться на такой девушке – стыд и позор. Но ты же ни разу не пожалел…
- То другое. Натали, подумай сама, Лейт старше этого мальчишки на хороших двадцать лет, что у них может быть общего? Острые ощущения? Так это пройдет, а дрова, которые они наломают, потому что… я даже не знаю, как это назвать… останутся! А то, что у этого юнца какие-то проблемы, на что там намекают в газетах… нет, конечно, мы с тобой падать в обморок не будем, у взрослого мужчины должна быть голова на плечах и решать, в конце концов, ему…
Я вздохнул. У меня будто с гора с плеч упала. Конечно, родители не в восторге, но хотя бы не хватаются за сердце. А ворчание и сомнения как-то можно пережить.
- Мало ли что в газетах напишут! – уверенно возразил я. – Как они мыли мне кости, когда я лежал в клинике. Махмуд нормальный парень, когда вы с ним познакомитесь, сами убедитесь.
М-да. Со знакомством с женихом явно придется повременить.
*
С Изабеллой я увиделся за ужином. Она держалась холодно и спокойно. Красивое лицо напоминало маску, и только в глазах я видел ненависть – ненависть к тому, прежнему Уэсли, который годами отравлял ее жизнь.
- Вам не кажется, Лейтон, что нам с вами следует поговорить? – поинтересовалась она, и этот уверенный тон не был похож на ее обычный голос узницы, почти смирившейся со своим заточением.
- Я даже знаю, о чем, - усмехнулся я. – Не переживайте, Изабелла. Мы ведь можем спокойно поужинать? Подадут чай, вот тогда.
Впрочем, «спокойным» ужин в напряженном молчании трудно было назвать. Я даже вкуса еды не чувствовал, и больше всего хотел зайти в малую гостиную, выкурить сигарету и наконец-то прояснить все вопросы от и до.
Когда я сказал, что мы поговорим в малой гостиной, Изабелла удивленно взглянула на меня.
- Обычно туда вы зовете деловых партнеров.
Я пожал плечами.
- Ну, мы ведь будем говорить как деловые партнеры, правда? Согласитесь же, что мы оба хотим разойтись по-хорошему.
Она молча последовала за мной.
В комнате, обставленной мебелью из черного дерева и декорированной в алых и бордовых тонах, царил полумрак, раньше казавшийся мне приятным, но теперь вызывающий какое-то зловещее ощущение. Я отодвинул один из стульев у круглого стола, приглашая Изабеллу сесть, сам же устроился напротив. Подвинул пепельницу на середину, а чашку с чаем пододвинул ближе к себе.
- Если хотите закурить, я не возражаю. Подать сигарету и зажигалку?
Изабелла сжала ладони в кулаки.
- Вы догадались, значит.
- Пару раз чувствовал от ваших волос запах дыма.
Она криво усмехнулась.
- И вы не сказали мне ни слова, не произнесли ни одну из этих ваших нотаций о том, что жена такого человека, как вы, должна быть безупречной! Теперь я уж точно уверена, что в «Сан» написали правду. Любовник настолько вскружил вам голову, что вы окончательно оставили меня в покое. Сколько это длится? С Гринвича?
- Позже, - привычно, на автомате, солгал я. – С благотворительного аукциона у миссис Бриджуотер, год назад.
- Ах, да, я помню эту милую леди, - светским тоном произнесла Изабелла, взяв у меня зажигалку и сигарету. Мы закурили. – Признаться, у меня были мысли, что у вас с ней роман. Но, говорят, она безумно влюблена в своего мужа… Хм. Значит, в том, что я безразлична вам как женщина, моей вины нет. Оказывается, вы просто предпочитаете мужчин.
- Прости, Изабелла. Я не принес тебе счастья. Из меня вышел отвратительный муж. Но… я готов взять вину в нашем разводе целиком и полностью на себя. Ты получишь полностью твою долю денег, причитающуюся по брачному контракту, плюс компенсацию морального ущерба. Услуги адвоката при ведении процесса также оплачиваю я, - по-деловому пообещал я.
- «Прости!». Это всё, что ты можешь мне сказать?! – на бледных щеках вспыхнул яркий румянец. – Да, ты вернулся из Гринвича совершенно другим. Ты стал спокойнее, не изводил меня придирками, не требовал ничего, кроме самого необходимого… я уже тогда подумала, что ты нашел себе другую. Знаешь, я даже ждала, что ты придешь и скажешь: у меня есть другая, я ухожу. Хотя, когда ты изменился, жить с тобой стало вполне терпимо. Не знаю… четыре года до, похожие на ад на земле, пять после, когда я увидела в тебе нормального человека… пойми, Лейтон, есть вещи, которых исправить нельзя. И я полюбила другого мужчину.