Киров, как всегда, заговорил громко, но просто, душевно, словно перед ним была не огромная разноязыкая толпа, а товарищи по работе:
— Мы с вами дали слово Владимиру Ильичу Ленину довести в этом году число действующих скважин до двух тысяч. И это слово сдержали с честью. Но старые скважины из истощенных горизонтов дают мало нефти. Страна задыхается без жидкого топлива. Мы превысили задание только благодаря новым скважинам на Солдатском базаре. Сейчас перед нами стоит новая грандиозная задача — овладеть богатыми кладовыми, скрытыми в морском дне.
Еще никому в мире не удавалось проникнуть во владения морского бога Нептуна. А мы, советские люди, свершим небывалый подвиг. Мы завоюем морские недра и отдадим их сокровища освобожденному народу.
Я уверен, что прославленный бакинский пролетариат не дрогнет перед морской стихией и мужественно поборется с ней!
Мы засыпем Биби-Эйбатскую бухту и построим здесь промысел Ильича. Это будет наш весомый вклад в построение социализма.
Вперед, друзья! Вперед, на славный подвиг!
Музыканты заиграли марш.
— Вперед, товарищи! Вперед, на штурм стихии! Желаю успехов! — крикнул Киров, и все, кто был на трибуне, как и он, отдали честь идущим на штурм гавани...
Тридцатого декабря 1922 года. Москва, ожившая, залечившая раны войны, наполненная шумом и гомоном новой жизни.
Большой театр отоплен, освещен электрическими огнями огромной люстры и множеством плафонов. Он переполнен делегатами Первого Всесоюзного съезда Советов, съехавшимися со всех концов страны.
В зале воодушевление, радость, торжество. Делегаты собрались, чтобы утвердить Декларацию об образовании Союза ССР.
Киров приехал с делегацией Закавказской республики вместе с Орджоникидзе, Наримановым, Мясниковым, Мусабековым.
Огромный многоярусный зал сверкал огнями и бронзой. Слышался многоязыкий говор. И когда в президиуме объявили, что слово предоставляется Кирову, он вышел на трибуну с волнением. Но это волнение было от радости, и он, быстро овладев собой, заговорил о трудовых подвигах бакинцев.
Его слушали с интересом.
— Я думаю, что сегодняшний день должен быть ознаменован особенно. Я предлагаю воздвигнуть в Москве величественный дворец, как символ грядущего торжества коммунизма!
Его слова потонули в гуле аплодисментов...
В этот день съезд образовал Союз Советских Социалистических Республик. Киров был избран членом ЦИК — высшего органа государственной власти.
На засыпанном участке Биби-Эйбатской бухты бурение началось еще недели за две до отъезда Кирова. Грунт был нетвердый, и буровая работала успешно. Серебровский, поставив сюда лучшую бригаду, надеялся, что она быстро доберется до нефтеносного горизонта. От успеха этой буровой зависели работы по засыпке бухты, с ней связывалось все будущее Биби-Эйбата.
Он сам ежедневно приезжал на буровую, справлялся, как идут дела.
Прошли больше двухсот метров, а признаков нефти не было видно. Неужели «сухая»? Этот вопрос волновал всякого, кто был связан с закладкой первой разведочной на Биби-Эйбате.
Серебровский как-то зашел к Баринову.
— Шуму мы наделали много с этой бухтой. Киров даже в Москве на съезде говорил о будущем нового промысла. А нефти-то нет. Потоцкий, видимо, от расстройства заболел, пятый день не приезжает... Что будем делать?
— Да, дела плохие. На других участках давно бы добрались до нефти.
— Может быть, бросить бурить? Перейти поближе к морю? Ведь не сегодня-завтра Киров приедет — что будем говорить?
— Нет, Александр Павлович, бросать нельзя. На Солдатском ведь тоже не сразу далась нефть. Она любит поиграть в жмурки с бурильщиками. А здесь, в бухте, вообще потемки. Ведь бурим морское дно.
— Ладно, поезжай к бурильщикам, подбодри их, скажи, чтобы продолжали работы.
Серебровский ушел к себе и долго ходил по кабинету, никого не принимая. Его мучили сомнения, и он не раз спрашивал себя: «Не проявили ли мы легкомыслия, доверившись доводам слепого инженера?..»
За этими раздумьями и застал его звонок Кирова.
— А, Сергей Миронович... С приездом! А мы вас ждем с нетерпением.
— Что-нибудь случилось? — с тревогой спросил Киров.
— Нет, ничего... Просто соскучились.
Киров почувствовал неладное и прямо спросил:
— Что в бухте?
— Пока бурим. Активных признаков нефти еще не видно.
— Сколько прошли?
— Триста с небольшим.
— И нет признаков? — с волнением в голосе переспросил Киров.