— Ждать суда. Я дам им настоящий бой! — улыбнулся Киров. — Выступлю с еще более разоблачительными материалами, чем в «Простоте нравов»...
Следствие было закончено быстро, и в редакции все с волнением ждали судебного разбирательства. Но неожиданно Кирова снова вызвали к следователю и объявили, что в связи с предстоящей амнистией по поводу трехсотлетия дома Романовых его дело прекращено...
Побывав под следствием, Киров по-прежнему продолжал вести подпольную работу, сколачивая в разных городах и на предприятиях партийные группы. Он приобрел новых друзей и соратников: кузнеца Федора Серобабова во Владикавказе, солдата Григория Анджиевского в Пятигорске, бывшего студента Николая Анисимова в Грозном. С их помощью Киров активизировал пропагандистскую работу среди рабочих и горцев. Нередко и сам, искусно гримируясь, выступал на рабочих сходках.
Постепенно, как малые ручейки, стали стекаться в партийные группы свежие силы из рабочих и горской бедноты. Листовки и нелегальные брошюры, горячее слово пропагандистов готовили их к решительному выступлению против царизма.
Когда алыми знаменами прошумел февраль семнадцатого года, во Владикавказе уже действовала сплоченная партийная организация.
Коммунисты выдвинули своих депутатов в Совет. Одним из первых был избран известный журналист большевик Сергей Киров.
Кавказ кипел. В Совете в подавляющем большинстве оказались меньшевики и эсеры. Казачий круг войска Терского образовал свою власть — Центральное временное правительство Терской области во главе с атаманом Карауловым.
Киров объехал все партийные организации Терской области. Большевики добились довыборов в Совет своих, рабочих депутатов, и теперь большинство там оказалось за ними.
Председателем Владикавказского Совета избрали большевика Мамия Орахелашвили. В состав исполкома вошли Самуил Буачидзе, Сергей Киров, Юрий Бутягин и другие большевики. Пятого октября Киров и Бутягин были избраны делегатами на Второй Всероссийский съезд Советов и договорились вместо ехать в Петроград.
Поезд пришел в Петроград только двадцать четвертого, под вечер, когда уже начинало смеркаться. Прямо с вокзала Киров поехал в Смольный. Здание было залито светом. Во дворе толпились вооруженные рабочие, солдаты, матросы. В Смольный пропускали только по особым мандатам и специальным пропускам. Киров разыскал начальника охраны — угрюмого человека в кожанке, с маузером па ремне, с длинными усами.
— По какому делу в Смольный?
— Я делегат Второго Всероссийского съезда Советов. Вот удостоверение.
Тот взглянул на бумагу и перевел колючий взгляд на Кирова.
— Меньшевик? Эсер?
— Большевик. С четвертого года. Принимали в Томске.
— В Томске? — переспросил усатый и, оглядев стоявших в стороне вооруженных людей с красными повязками на рукавах, крикнул чеканно: — Овчинников!
Подошел здоровяк в бушлате и бескозырке, увешанный пулеметными лентами.
— Слушаю, товарищ Чеботарев.
— Вот, узнаешь земляка?
— Вроде нет... Из Томска?
— Там принимали в партию. А сейчас с Кавказа делегатом на съезд. Костриков моя фамилия. Костриков-Киров.
— Кто принимал в партию?
— Григорий и Николай Большой.
— Так, были такие... Кого еще знаешь?
— С Кононовым вместе отстреливались от полиции в пятом году.
— Товарищи были?
— Да! Я Осипу и памятник открывал.
— Это свой, товарищ Чеботарев. Боевой парень.
— Хорошо. Проводи в комнату ревкома — там распределяют делегатов.
— Есть! — козырнул матрос. — Пошли, братишка...
Когда поднялись по широкой лестнице и зашагали по длинному коридору, матрос спросил:
— А может, со мной пойдешь добивать буржуев? Я командую сборным отрядом. Пойдешь?
— С радостью! — отозвался Киров.
Матрос распахнул высокие двери.
— Вот, делегата на съезд привел. Беру в свой отряд.
— Откуда? Как фамилия? — спросил худощавый в очках, в военной гимнастерке.
— Из Владикавказа. Вот документ.
Тот прочел, записал в книгу.
— Все! Можете идти, товарищи... Съезд открывается завтра вечером здесь, в Смольном...
Овчинников получил задание: глухими переулками вывести отряд к Митрофановскому кладбищу и оттуда, с тыла, ударить по Варшавскому вокзалу и занять его.
Сводный отряд красногвардейцев оказался внушительным. Он состоял из нескольких рабочих дружин, которые пришли со своими командирами. Рабочие были вооружены винтовками и карабинами. И им был придан взвод солдат-пулеметчиков.