— Товарищ Киров, не ездите в город. Лучше вам скрыться.
— Что случилось?
— Вчера казаки и офицерье разгромили Совет. Буачидзе и другие товарищи арестованы...
— Спасибо, товарищ, — шепотом сказал Киров и прошел в вокзал.
Через полчаса отходил поезд в сторону Ростова. Он купил билет до Минеральных Вод, надеясь добраться до Пятигорска. В вагон вскочил, когда поезд уже тронулся...
Неожиданно большевистские руководители Владикавказского Совета были освобождены. Орахелашвили разыскал вернувшегося из Пятигорска Кирова.
— Сергей, ты догадываешься, почему нас освободили?
Вызывают в Моздок на съезд народов Терской области.
— Пятигорцев тоже пригласили...
— Считаешь, что надо ехать? Ведь съезд собирает Моздокский военно-революционный комитет — эсеры и меньшевики.
— А есть другое мнение? — переспросил Киров, присматриваясь к взволнованному лицу Орахелашвили.
— Да ведь приглашает полковник Рымарь! Они с есаулом Пятирублевым — царские холуи и головорезы. Могут заманить нас и учинить расправу.
— Это не исключено, — спокойно сказал Киров.
— Буачидзе, побывавший в тюрьме, считает, что мы должны быть осмотрительны.
— Все мы побывали в тюрьмах, и не раз, — заговорил Киров, обняв друга. — Поэтому и не должны бояться никаких козней. Я считаю, что Моздокский съезд даст нам возможность открытой битвы с врагами. И этим нужно воспользоваться. Второй съезд Советов тоже начался со словесной потасовки. И враги были побиты и бежали с него.
— Там преобладали большевики.
— А мы должны суметь большинство привлечь на свою сторону. Я готов выступить первым, как участник Всероссийского съезда Советов.
— Ты отважный человек, Серго! — с восторгом воскликнул Орахелашвили. — Вижу, ты совсем не боишься Рымаря. Ведь казаки придут на съезд с винтовками и шашками.
— Но ведь мы тоже придем не с голыми руками. А главное, я уверен, что большинство делегатов пойдет за нами...
Съезд народов Терской области, как и намечалось, открылся двадцать пятого января в Моздоке. Казаки действительно пришли с оружием и расселись в первых рядах.
Перед самым открытием съезда большевики узнали, что Рымарь уже заготовил приказ об объявлении казаками войны чеченцам и ингушам.
Развязыванием этой резни казацкие атаманы думали оттянуть и заглушить движение революции на Кавказе. Большевики, узнав, что на съезде нет ни одного чеченца и ингуша, заявили, что нельзя решать вопрос о распрях с Чечней и Ингушетией огульно, и потребовали пригласить на съезд их делегатов.
Спор длился четыре дня.
Двадцать девятого вечером на трибуну поднялся Киров.
Душный, тесный зал кинематографа освещался керосиновыми лампами. В воздухе висел дым от папирос и махорки, пахло потом и порохом.
Киров начал свою речь рассказом о революции в Петрограде. Он говорил просто, как очевидец событий, и его слушали затаив дыхание. Каждому хотелось знать, как и почему победили большевики.
Офицеры и казаки зашикали, засвистели. Но за их спинами прозвучали столь грозные окрики, что они притихли.
Киров повысил голос:
— Россия переживает тяжелый момент, и нами должно руководить одно желание: спасти во что бы то ни стало завоевания революции... Терская область разбилась на несколько частей, ведущих между собой кровавые бои... Нам нужно расчистить кровавую атмосферу, дать населению свободно дышать.
— Правильно!
— Прекратить бойню! — закричали в зале, и грянули дружные аплодисменты.
Замысел полковника Рымаря был сорван.
Через две недели съезд продолжил свою работу в Пятигорске.
Снова разгорелись ожесточенные словесные бои. Симпатии большинства делегатов постепенно склонялись на сторону большевиков.
Киров это почувствовал первый. Он решил, что наступил подходящий момент, и подал знак большевику Анджиевскому, который вывел на сцену внушительную группу вооруженных солдат.
Председательствующий объявил, что съезд пришли приветствовать представители войск пятигорского гарнизона. Приветствие прозвучало внушительно и властно: «Отдаем себя в распоряжение съезда терских народов». Оно заставило умолкнуть ретивых крикунов. Было принято предложение большевиков признать Советскую власть и послать приветственную телеграмму Ленину.