— Позвольте, позвольте... Так это же Беленин? — вмешался Лещинский.
— Кажется, да. У него две фамилии...
— Я же знал его во Франции. Неужели это он? Тогда он был около Ленина, и Владимир Ильич ему многое поручал... А здесь стал вельможей. Меня даже не принял...
— О Шляпникове-Беленине мы должны поговорить серьезно. Сейчас вы устали и после дороги, и после бессонной ночи. Идите отдыхать, а завтра с утра приходите в губком. Я вас буду ждать.
— Спасибо! Придем! — сказал Киров, вставая. — И скорее всего, сегодня.
Когда вышли из губкома, метель прекратилась, но ветер был так же пронзителен и зол.
По улицам ехали ломовики и легковые извозчики, шли люди, бежали из школ дети. Город жил трудной, но мирной жизнью. Не чувствовалось, что Астрахань — прифронтовой город, что не сегодня-завтра здесь могут начаться бои...
Войдя в казарму, распахнув дверь в свою комнату, они на мгновение остолбенели: прямо на полу, вповалку спали участники экспедиции.
В углу у печки, распластавшись на слежавшемся тюфяке, положив под голову кинжал и шапку, слал Бутягин. Рядом с ним, под полушубком, из-под которого торчали ноги в сапогах, храпел Атарбеков.
— Ну, что будем делать, товарищ начальник второй военной экспедиции? — с дружелюбной усмешкой спросил Лещинский.
— Видишь! — кивнул Киров на два тюфяка в самом углу. — О нас позаботились ребята. Давай соснем малость, а потом уже будем решать, что делать...
Глава двадцатая
Около десяти дней заняла подготовка к отъезду экспедиции навстречу отступающим частям Одиннадцатой армии.
Почти два десятка машин были переделаны в утепленные фургоны, приспособленные для перевозки раненых и тифозных.
Благополучно переехав Волгу по льду, караван на короткое время остановился в поселке Форпост, чтобы сгрузить спешно собранное по городу оборудование для госпиталей, которые намечено было открыть на пути следования отступающих войск.
Киров, воспользовавшись короткой остановкой, еще раз вместе с Бутягиным, Лещинским и Атарбековым обошел всю колонну. Передние и задние машины и несколько машин в центре были хорошо вооружены: около кабин на ящиках стояли станковые пулеметы. На прицепах тащилось несколько пушек.
От Форпоста двинулись по старой Кизлярской дороге, которая шла по берегу моря. Эта дорога была хорошо знакома Кирову и многим участникам экспедиции. По ней летом прошлого года он вел караван верблюдов с оружием для сражавшихся в горах красных частей и партизан.
Сейчас степь была заснеженной пустыней. Вокруг ни единого поселка, ни деревца, ни речушки. Белое бескрайнее пространство и еле просматриваемая в снегах дорога...
Сколько ни едешь — все снег и снег да выбившиеся из-под него, одиноко трепещущие на ветру султанчики ковыля и колючие ветки чертополоха...
Но вот вдали показался поселок.
— Михайловка! — определил Бутягин, сидящий в первой машине.
— Должно, она, — согласился шофер...
Когда подъехали поближе, Бутягин велел остановить машину. Встала вся колонна. Выскочив на снег, Бутягин пошел к третьей машине, где везли деньги, где ехал Киров.
— Вроде Михайловка, Сергей Миронович. Поедем все или выслать разведку? Вдруг белые там?
— Да ведь это же глубокий тыл, откуда тут могут быть белые?
— Ведь степь... Мало ли что...
— Сколько у тебя в машине людей?
— Со мной пятнадцать и два пулемета.
— Вот и поезжайте в разведку. Если все благополучно — пустите зеленую ракету.
— Есть! — козырнул Бутягин.
Скоро его машина помчалась вперед и скрылась в поселке.
Остальные машины ждали. Красноармейцы, высыпав на снег, толкались, играли в чехарду, чтобы согреться.
Наконец над поселком взлетела зеленая ракета.
— По мес-та-м! — раздалась команда. Все уселись в машины. Колонна снова двинулась.
В Михайловке Бутягин доложил:
— В поселке встретил первых красноармейцев из Одиннадцатой. Почти все раненые или обмороженные. Их привезли на лошадях санитары. Разместили где попало. Рассказывают, что армия отступает беспорядочно. Обозы перегружены тифозными...
— Тогда скорее навстречу! — скомандовал Киров, и колонна покатила вперед по разбитой, замерзшей, завьюженной дороге...
Уже начало темнеть, когда справа в степи увидели темную движущуюся массу. Остановились. К машине Кирова подошли Бутягин, Лещинский, Атарбеков.
— Идут лавиной, а кто это — люди или скот — понять нельзя...