— Не знаю, а только тут нет! — сказал водолаз. — Я все вокруг облазил...
До вечера пробили, пропилили во льду Волги еще «окно», ниже по течению. Устроили дощатый желоб, по которому вытащили баграми льдины, спустили двух водолазов.
Они обшарили дно в радиусе нескольких метров, но ни машины, ни ящиков с деньгами не обнаружили...
Когда начало темнеть, Киров поставил охрану на большом участке реки и вместе с друзьями пошел в казарму.
Перекусив и выпив чаю, он прилег отдохнуть, собираясь вечером пойти к Колесниковой, но усталость взяла свое. Только прилег на тюфяк — сразу же заснул...
С утра опять начались поиски. Вызвав людей из экспедиции, Киров настоял на пропиливании еще нескольких «окон» во льду.
Поручив наблюдать за работами Бутягину, он отправил Атарбекова в казарму, чтобы оказать помощь заболевшему Лещинскому. Сам же решил побывать в Реввоенсовете фронта у Шляпникова: надо было рассказать об увиденном на Кизлярской дороге и просить, требовать принять решительные меры к спасению остатков армии.
Идя в кремль, Киров думал о предстоящем разговоре, вспоминая прошлые встречи со Шляпниковым.
«Пожалуй, никакого толку от этого разговора не получится. От того, что я расскажу, он придет в ярость. Это барин, вельможа, который привык руководить из кабинета. Нет, мне надо идти не к Шляпникову, а срочно, немедленно телеграфировать в Москву Ленину. Да, Ленину... Впрочем, Ленин может мне не поверить. Ведь он еще по загранице знает Шляпникова. А я только приехал в Астрахань... Может показаться, что я написал, не разобравшись в деле. Что же делать?..»
Киров присел на скамейку у ворот небольшого деревянного дома. Мимо, стуча каблуками по обледенелому тротуару, прошли, косясь на него, трое в штатском пальто, в каракулевых шапках.
Киров не слышал разговора, но обратил внимание на их выправку: «Офицеры. Определенно переодетые офицеры. Зачем они здесь? Может быть, готовят вылазку? Мятеж?.. А Шляпников и в ус не дует... Я должен немедленно телеграфировать в Москву. Пожалуй, лучше всего в Центральный Комитет. Сообщу обо всем, что видел. Попрошу, чтобы меня направили куда-нибудь на Кавказ, в тыл к белым, на подпольную работу. Там есть наши люди, я сумею наладить связи...»
Придя на почту, Киров достал блокнот и, присев в углу, стал писать.
Он кратко, но выразительно рассказал о поездке экспедиции навстречу отступающим частям Одиннадцатой армии, о принятых мерах по спасению раненых и больных бойцов и закончил телеграмму так:
«Поскольку остатки армии небоеспособны, оружие, боеприпасы и все имущество экспедиции передам в распоряжение астраханского гарнизона, а меня прошу направить на подпольную работу в тыл врага, на Кавказ.
В заключение считаю необходимым заявить, что Шляпникова полагаю если не прямым, то косвенным виновником в развале Одиннадцатой армии. Его дальнейшее пребывание в Астрахани не только нежелательно, но и вредно для дела революции».
Перечитав написанное, он склеил листочки и поднялся к начальнику почты — седоватому худому человеку в очках. Предъявил свой мандат.
— Чем могу служить? — спросил начальник.
— Вот телеграмма, которую нужно отправить срочно в Москву, в Центральный Комитет РКП(б).
— Слушаюсь. Будет исполнено.
Он прочел телеграмму, сходил в другую комнату и принес расписку.
Киров попрощался и вышел. А начальник, перечитав телеграмму, побледнел и дрожащей рукой снял телефонную трубку, попросил соединить с Особым отделом.
Ответил простуженный голос:
— Кто говорит?
— Это с почты. Мне бы товарища Сивакова.
— Сейчас подойдет...
И вслед за этим раздался приглушенный баритон Сивакова:
— Слушаю...
— Беспокоит начальник почты. Вы приказывали, чтобы без вашего ведома... так вот, как раз такой случай... Я затрудняюсь...
— Сейчас приеду, — сказал Сиваков и повесил трубку.
Сиваков, в длинной шинели и шапке со звездой, войдя, колючими глазками взглянул на начальника почты, по-хозяйски сел к столу, строго спросил:
— Что случилось?
Тут, знаете ли, товарищ Сиваков, одна телеграмма, задевающая самого Шляпникова.
— Дай сюда.
Начальник, ощущая холодок в спине, подал телеграмму.
Сиваков прочел, сдвинул нависшие брови.
— Кто-нибудь из ваших читал?
— Нет, только я...
— И ты забудь! Понял?
— Да-с, понимаю... Однако я дал расписку... Может быть, копию оставите?
— Я сказал — все! — Сиваков сунул телеграмму в карман и поднялся. — Если что подобное повторится — звони! До свидания! — Он козырнул и вышел...