Киров положил карандаш, придвинулся ближе к Атарбекову, спросил негромко:
— Что, Георгий, неужели никого не удалось задержать?
— Сработано чисто. Те, кого задержали, просто зеваки. Настоящие диверсанты ускользнули.
— Плохо... — Киров открыл коробку с папиросами, протянул Атарбекову: — Кури!
Оба долго курили, посматривая друг на друга.
— Значит, диверсия?
— Обязательно диверсия!
— Ищи, друг. Ищи! Если нужны люди — поможем.
— Вот об этом и пришел просить, Мироныч. Просто разрываюсь.
— Хорошо. Я подумаю. Трудно с людьми, но для тебя найдем...
Поручив работникам ЦК подобрать двадцать молодых коммунистов из бывших воинов Одиннадцатой армии для Атарбекова, Киров до позднего вечера просидел за письменным столом, делая наброски плана самых главных, самых неотложных дел.
Он исписал несколько страниц и остался недоволен, так как невозможно было наметить конкретные сроки для их исполнения.
Домой пошел пешком, продолжая думать о том же.
«Нет, один я тут ничего не придумаю. Надо засесть вместе с Серебровским, а может быть, снова пригласить Губкина. Он судит разумно. К его мнению надо прислушаться. И надо, видимо, начинать с того, что советует Ильич — сдавать часть промыслов в концессию и закупать оборудование за границей...»
Дома он уединился в кабинете.
«Безусловно, надо посылать людей за границу. Это обеспечит нам будущее. Поможет восстановить и расширить промыслы, внедрить вращательное бурение, новую технику. Но ведь переговоры, заключение договоров, приезд западных специалистов, доставка оборудования — все это займет много времени. А мы должны форсировать добычу немедленно, сегодня, завтра. От нас ждут решительного и быстрого сдвига в этом деле. Ведь и так уж потерян целый год...
Надо встряхнуть, взбодрить рабочих. Ведь в Баку богатые революционные традиции. На промыслах много бывших боевиков, которые сражались еще в пятом году.
Надо пойти к рабочим, рассказать им правду, призвать к самоотверженной работе, помочь, чем возможно. И дело пойдет!..»
Киров сел на диван, закурил и опять стал думать о разговоре с Губкиным, о беседе с Ильичем.
Почему-то вспомнилась такая деталь. Когда уходил из кабинета, Владимир Ильич поднялся, чтобы проводить его до двери.
Сделав несколько шагов, Киров увидел на стене портрет Карла Маркса и рядом барельеф — красивое энергичное лицо с небольшой бородкой. Увидел и на мгновение замедлил шаг, стараясь припомнить...
— Это Халтурин! — сказал Ленин. — Удивительно яркая личность в революционном движении.
— Да, да, Владимир Ильич, я знаю и очень люблю Халтурина, это мой земляк.
— И непременно почитайте, что о нем пишет
Плеханов, — сказал Ильич и крепко пожал руку. — Желаю больших успехов!
Тогда, прощаясь, Киров не спросил Ильича, почему в ого кабинете рядом с портретом Маркса висел барельеф Халтурина? И теперь очень жалел об этом.
«Как же я до сих пор не прочел, что писал о Халтурине Плеханов?.. Нехорошо... Да ведь, кажется, еще тогда, в Москве, я достал книжку Плеханова. Надо взглянуть...»
Он подошел к шкафу и стал искать...
«Да вот она, эта книжка. Такая неказистая на вид... Ну-ка, посмотрим...»
Он долго листал грубые, чуть ли не из оберточной бумаги, страницы. «Вот, кажется, нашел... Да, очень высоко оценивает созданный Халтуриным «Северный союз русских рабочих»... ««Северный союз» вобрал в себя цвет «старых», испытанных рабочих-революционеров»... А вот и о самом Халтурине:
«Краснобаем он не был, — иностранных слов, которыми любят щеголять иные рабочие, никогда почти не употреблял, — но говорил горячо, толково и убедительно... Тайна огромного влияния, своего рода диктатуры Степана заключалась в неутомимом внимании его ко всякому делу... Он выражал общее настроение...»
Да, здорово написано. Видимо, Халтурин умел проникать в души рабочих. Этому надо у него поучиться. «Говорил горячо, толково и убедительно». Этому тоже надо учиться у него. Надо, чтобы слово доходило до рабочего и было понято им... Интересно, что же еще пишет Плеханов?»
Пробежав несколько страниц, он положил книгу.
Оказывается, Халтурин выступал в рабочих кружках, на многих заводах Петербурга, бывал в семьях рабочих, отдавал свои деньги нуждающимся, попавшим в беду рабочим. Жил среди рабочих, знал их нужды и интересы...
«А мы до сих пор не были в рабочих общежитиях. Надо узнать, как люди живут, чем дышат».
Он подошел к телефону и вызвал квартиру Серебровского.
— Александр Павлович! Еще не спите? Очень хорошо. А у меня к вам такое дело. Давайте завтра с утра вместе поедем в Черный город — в лачуги рабочих, в общежития, в бараки. Посмотрим, как живут семьи. Поговорим. Что? Согласны? Тогда заходите ко мне и — поедем...