В субботу после работы на старых промыслах возле главной конторы собралась огромная толпа. Приехали рабочие-нефтяники с других участков, пришли плотники-строители буровых вышек, транспортные рабочие, инженеры, техники, десятники.
На дощатой трибуне, обитой кумачом, Киров, Нариманов, Мусабеков и только что вернувшийся из Москвы Серебровский.
Все уже знали, что Серебровский привез письмо от Ленина. Каждому хотелось знать, что сказал вождь мирового пролетариата.
Когда митинг был открыт и слово предоставили Кирову, толпа застыла.
Киров подошел к самому краю трибуны, развернул бумагу.
— Товарищи! Вот письмо, которое прислал нам Ильич. Оно так и адресовано: «Рабочим города Баку». Прошу вас выслушать внимательно.
Стало так тихо, что Киров услышал, как на электрических проводах чирикали воробьи.
Он начал читать, четко произнося каждое слово: — «Дорогие товарищи!
Я только что выслушал краткий отчет товарища Серебровского о положении Азнефти. Трудностей в этом положении очень не мало. Посылая вам свой горячий привет, прошу вас ближайшее время продержаться всячески. Первое время нам особенно тяжело. Дальше будет легче. Победы мы должны добиться и добьемся во что бы то ни стало.
Еще раз шлю вам лучшие коммунистические приветы.
В. Ульянов (Ленин)».
Толпа заревела тысячеголосо:
— Ура! Привет Ильичу! Да здравствует Ленин! Киров поднял обе руки, пытаясь добиться тишины. — Есть предложение, — выкрикнул он, — послать ответную телеграмму Ильичу. — Стало заметно тише.
Киров зачитал:
— «Дорогой Владимир Ильич! Благодарим за письмо и заботу. Мы постараемся продержаться и выполнить годовой план добычи нефти. Рабочие города Баку».
В ответ грянуло громовое «ура». Оркестр заиграл «Интернационал»...
Глава двадцать восьмая
Киров всегда приезжал на промысел, когда начинали бурение новой скважины.
Так было и тринадцатого ноября. Во второй половине дня вместе с Бариновым они приехали на новую буровую на Солдатском базаре.
Большую вышку еще не успели полностью обшить тесом. Только полати были защищены от ветра да две стены с северо-запада.
Все было подготовлено к началу работ. Массивная стальная тумба с ротором расположилась в центре буровой. Над ней на вертлюге, на стальном тросе висела квадратная труба, к которой было привинчено долото — сверло — с острыми раздвоенными концами, называемое «рыбий хвост».
— Ну что, можно начинать? — спросил мастер Баринова.
Тот подошел к Кирову:
— Начнем, Сергей Миронович?
Киров снял фуражку и резко махнул.
Включили рубильник, заскрежетали цепи Галля, с грохотом завертелся ротор, а квадратная труба вдруг превратилась в круглую и стала заметно уходить в землю.
— Пошла! — весело крикнул кто-то из рабочих. Несколько минут все смотрели зачарованно.
Но вдруг погас свет. Ротор, сделав несколько десятков оборотов, остановился. Грохот утих.
— Не волнуйтесь, товарищи. Видимо, заминка с электроэнергией, — сказал Киров и вышел из буровой, где его ждала машина.
— Быстро к конторе — погас свет!
Машина помчалась и скоро остановилась у конторы промысла.
Киров прошел к начальнику:
— Ну что? Выяснили что-нибудь?
— Не можем дозвониться на подстанцию, Сергей Миронович.
— Разрешите. — Киров подошел к телефону, покрутил ручку, попросил соединить с ЦК.
— Говорит Киров. Что со светом? Когда сообщили? Кто? Так. Что обещали? Да, я сейчас приеду.
Киров повернулся к столпившимся в кабинете людям в брезентовых куртках и со вздохом сказал:
— Со светом, товарищи, временная задержка. Свет скоро дадут.
Но люди не расходились, почувствовав неладное. Заметили на лице Кирова тревогу.
— Что же случилось, Сергей Миронович? — спросил кто-то из буровых мастеров.
— Беда, товарищи! Однако прошу соблюдать спокойствие и выдержку... — Он несколько замешкался, как бы подбирая более подходящие слова, и, видимо, не найдя их, сурово сказал:
— Горит насосная станция...
Только вошел Киров в приемную, дежурный доложил, что насосная охвачена огнем и подача воды в город прекращена.
— Срочно ко мне председателя горсовета и начальника коммунхоза, — сказал Киров и прошел к себе в кабинет.