Екатерина Александровна перевернулась на тахте.
― Всего-то! — сказала она. — Завтра рассчитаемся.
В этот вечер дом ходил ходуном. Хватил лишку в первый раз, пожалуй, и Архип Петрович. Неожиданно посреди танца квартирантка подхватила его под руку и утащила в спальню. И тут перед Нилиным Екатерина Александровна раскинула необыкновенные карты: дамы с хвостом русалки, валеты с кинжалами…
― Голубчик, говори только правду, — предупредила Екатерина Александровна.
― Буду как на исповеди, — заверил Нилин.
— Сколько на твоей сберегательной книжке осталось?
— Ну, положим, две тысячи.
— Не две, а две триста, — строго поправила Лена.
― Ну хорошо, не будем мелочными. Итак, я гадаю. Мои карты не лгут… Ой, что это? — вдруг вскрикнула Екатерина Александровна. — Леночка, ты посмотри, что выпало Архипу Петровичу.
— Подумать только! — схватилась за щеки Леночка. — Везет ведь простофилям.
— Лена! — прикрикнула Екатерина Александровна.
— Что там такое? — заинтересовался Нилин. Екатерина Александровна поднялась с кушетки и чмокнула Нилина в лоб.
— Поздравляю, голубчик! Вы будете жить сто лет.
— А я меньше и не думал. Ну и что?
— Не понял? Но ведь это очень просто. Ты нам отдаешь деньги, а взамен получишь… Ну угадай, что?
— Драгоценности какие-нибудь?
— Нет, дедуля, облигации.
— Трехпроцентные?
― Зачем трехпроцентные? Обычные. В этом-то и вся прелесть! И к своему столетию все до единой погасишь. Давай руку, голубчик!
Как хорошо, что «голубчик» был «под мухой»! А иначе бы у него никогда не хватило духу так грозно спросить:
— Что-о-о?! — И грозно добавить — Завтра я иду в милицию.
Спозаранку он написал заявление и пошел в милицию. Вернулся, а в квартире хоть шаром покати. Лишь галстук-бабочка лежит на подоконнике. Соседи тут как тут. Говорят:
― Гарнитур свой забрали и укатили.
— Это мой гарнитур.
― Не скажи, Петрович. Помнишь, когда разгружали его, жалели, что другой не купили. И ты им не подзанял.
— Это мой гарнитур.
К вечеру из милиции пришел сержант. С ним два старика. Тихие такие, благообразные. Один и спрашивает у Архипа Петровича:
— Костюм с бабочкой покупали?
— Покупали.
— Это две сотни, — подытожил старик.
― Гарнитур покупал?
— Покупал.
Благообразный старик повернулся к сержанту.
― Это они, товарищ милиционер, язви их в душу!
А вскоре обворованные старики в качестве свидетелей предстали перед судом. Не знаю, как проходил этот процесс, но аферисток, понятное дело, уличили и наказали. И еще в приговоре отметили: возместить старикам убытки. Услышав такое, Лена из-за перегородки помахала ручкой и сказала:
― К столетию, дедуля, как раз и рассчитаемся. Карты — они не врут.
Процессом обвороженные старцы остались очень довольны. Я потому так думаю, что однажды прочитал в стенной газете новое стихотворение А. Нилина. Называлось оно так:
Прокуратура и суд
В обиду не дадут.
Выходит, за старое принялся Архип Петрович. И правильно сделал: поэзия — не всегда прокормит, но уму-разуму в любом возрасте учит…
Я — официант
Я решил стать официантом. Нравится мне эта работа. Разве не удовольствие — целый день принимать гостей, А ведь известно: если в дом — гости, значит, в дом — радость. Слышал я, знал я, что подчас гостям в ресторане портят настроение хамством, завышенными счетами, равнодушием. Я постараюсь быть хорошим официантом.
Уроки мне давал великий знаток общепита, ныне пенсионер, Аркадий Семенович Левин. Когда я впервые по его просьбе сервировал стол, то грешным делом подумал, что это будет последний урок. Спохватившись, я дал ему понюхать нашатырный спирт и, когда он оклимался, то сказал:
— Да за это пятнадцать суток дать мало!
Но не боги горшки и тарелки носят. Понемногу и я опыта поднабрался. Конечно, двенадцать блюд без подноса (в ресторане говорят: без разноса) мне до стола не дотащить, но все-таки кое-чему я научился. И вот я в ресторане «Звезда».
— С деньгами, наверное, туго? — участливо осведомился директор ресторана. — Знаешь, где дела поправлять. А где ты раньше работал?
— Самоучка я.
— Тогда ты не по адресу. Начни с пивной. А это ведь рес-то-ран!
И верно. В ресторане без специального образования делать нечего. Словом, ушел я ни с чем. Зато назавтра, скажу не хвастая, мне повезло: я стал работать (по протекции!) в лучшем ресторане города — «Люкс». На радостях решил вести дневник.
День первый
Рабочий день мы встретили, как в пионерском лагере.
— На линейку становись! — пророкотал под сводами зала голос директора ресторана Василия Кузьмича Трюкова.
Наши груди, упрятанные под черными смокингами, приняли форму колеса.
— Если посетитель заказал сто граммов, принесите сто, — напомнил директор, — и рассчитывайтесь с посетителями тютелька в тютельку. Разойдись!
Коротко и ясно. Но мои коллеги, узнав, что я новичок, поспешили дать мне полезные советы:
— Не вздумай счета выписывать, — сказала официантка Дуся Кимина, — в нашем ресторане это не принято.
— Если придут парень с девушкой, — присоветовал руководитель оркестра Федор Тупаков, — смело завысь счет рублика па три. Парень постесняется шум поднимать.
— Закажут пол-литра водки, — подала голос Нина Полупьянова, — принеси четыреста пятьдесят. Разумеется, в графине.
Ну и чудаки! Прямо целую науку придумали про посетителя, которого, как я понял, надо обдирать как липку.
— Официант! — раздается крик моего первого клиента, — триста граммов водки…
— Более ста не могу! Закон.
— Ты принеси, — подмигивает он, — потом рассчитаемся.
— Как это потом?
— Рупь дам.
— А я в чужих рублях не нуждаюсь.
Как хорошо, что в нашем ресторане дежурят дружинники! А то бы — клянусь! — мой посетитель обидел меня действием. Немного постонав, он приказал:
— А ну, зови мэтра!
Мэтр — это заведующий залом. Я позвал. Они о чем-то посовещались, и мэтр сказал:
— Принеси ты ему триста — пусть отвяжется. — Он с интересом посмотрел мне в глаза — Ты какой-то чудной официант.
Мэтр ушел, а я принес посетителю сто граммов. Посетитель чертыхнулся, плюнул и пересел за другой столик.
Я стою у раздачи, жду бифштексы. Слышу сзади голоса:
— Говорят, какой-то ушибленный в нашем ресторане работает.
— Да ну?
— Точно! Брать чаевые не хочет.
— А может, мало дали?
А я стою и думаю: «Часу не проработал и — пожалуйста — ушибленный. Сколько я километров пробежал? Сколько тони перетаскал? Сдав смену, я вышел на улицу. У подъезда — кавалькада такси. С банкета, что ли, разъезжаются? Но нет. Один за другим мои коллеги ныряют в машины: и те лихо разбегаются по улицам. Официантка Дуся Кимина жалуется:
— Что-то моя машина запаздывает.
И едва она сказала это, как сразу подрулило такси.
— Извините, что заставил ждать, — сказал шофер.
— Чтоб в последний раз! — объявила сердитая Дуся. Они уехали. А я потопал пешком: благо живу неподалеку.
День второй
Суббота. От посетителей нет отбоя. Грохочет музыка. Ужас, а не музыка! Восемь микрофонов и каждый гремит на пределе. Ну почему бы не отнять у оркестра микрофоны?! Ресторан— он ведь для отдыха. Тихо чтоб было, пристойно. Бегу к буфету.
— Четыреста водки!
― Семь рублей! — бойко откликается буфетчица Фитова. Грустно размышляю: «Опять нагрела на двенадцать копеек. Четыреста граммов стоит шесть восемьдесят восемь. Думает, что я с клиентов больше беру».
Снова вспоминаю советы бывалых: «Посетитель — твоя дойная корова». Скажут ведь! А впрочем, попробую подсчитать. Подсчитал и не поверил. «Левый» заработок проворного официанта за день составляет пятнадцать рублей, И сто рублей заработная плата. Поэтому стоит ли удивляться персональным такси?