— Мы бы тебя утащили, и все, — объяснил Никольский.
Их повели в тыл, к сараю, где горел небольшой костер. У костра сидели старший лейтенант с перевязанной головой, два автоматчика и санинструктор, а телефонист спал, лежа грудью на аппарате. Санинструктор перевязал Мокеича, поправил повязки у Женьки и у пленного. Старший лейтенант, морщась и то и дело притрагиваясь к бинту на голове, выслушал объяснения Никольского и Кедрова, вытащил из-под телефониста аппарат и позвонил.
— Ждите здесь, — сказал он. — Там о вас созваниваются.
Они обсохли у костра, почистили оружие, санитары унесли Мокеича. Рассвело, подошло время завтрака, и в сарай пришли батальонные офицеры, а о них никто старшему лейтенанту не звонил.
Песковой, покосившись несколько раз на термос, из которого старшина накладывал офицерам кашу из пшеницы с американскими консервами, изрезанными на кубики с ребром в ноготь, крякнул.
— Нам бы тоже не мешало горяченького.
— Покорми их, — сказал старший лейтенант старшине.
Старшина заглянул в термос.
— Пошли к кухне, — чужих обслуживаем без доставки.
— Пошли, — согласился Песковой и прихватил ведро.
Старшина посмотрел на ведро, потом на Пескового, потом опять на ведро.
— Мда…
— Под чаишко, — успокоил его Песковой.
Возле кухни, она была спрятана за полкилометра в кустарнике, в глубоком окопе, сидел на корточках худой повар. Очевидно, у него не все ладилось с печенью — он был желтоглазый и злой. Он услышал их шаги, высунулся, увидел старшину, молча вылез из окопа, приставил карабин к колесу кухни, влез на ступеньку и отбросил крышку котла.
Песковой быстро поставил на край кухни ведро.
— На сколько? — спросил повар и зачерпнул черпаком кашу.
— На девять.
Повар в упор посмотрел на Пескового и вывалил кашу в котел.
— Убирай посуду, ты не наш.
Старшина махнул рукой и сплюнул.
— Клади, разведчики.
Повар молча швырнул три черпака и взялся за крышку.
— К чужой кухне да с ведром…
— Добавь, за геройство, — сказал Песковой, — Мы такого гуся приволокли!
Повар поднял крышку.
— Ты сам гусь хороший.
Песковой пристально посмотрел в желтые глаза повара и вдруг глухо прочел:
— Уже нет на земле бизонов, и нет тех, кто видел бизонов!
Повар потянулся за карабином.
— Добавь! — прикрикнул на него Песковой.
Старшина снова сплюнул.
— Добавь.
Повар шлепнул в ведро еще полтора черпака каши и рывком захлопнул крышку.
— Сходит человек к фрицам в тыл, и потом ему сам черт не брат.
Песковой снял ведро с котла.
— А мы не ходим к ним.
Повар посмотрел на старшину.
— Как не ходите?
Песковой поставил на край котла два котелка.
— Мы ездим к ним. Сюда чайку.
Повар налил другим черпаком и из другого котла чаю.
— Как ездите?
Песковой пожал плечами.
— Как ездят — на танке.
Повар зло ухмыльнулся.
— Он у вас бесшумный?
Песковой снял котелки с кухни.
— Вот именно.
Повар презрительно скривил губы.
— Трепло ты.
Песковой повернулся к старшине.
— Кого ты видел в сарае? В комбинезоне?
— Фрицевского офицера, — сознался старшина.
— Полковника, — поправил Песковой. — Подкинь черпачок за отвагу.
— Скажи и за это спасибо, — буркнул старшина.
— Спасибо. — Песковой взял ведро и котелки. — Тебе надо лучше питаться, — посоветовал он повару. — Живешь у котла, а тощий. С чего бы?
Повар взял карабин и спрыгнул в окоп.
— Иди, иди. Поймали вшивого ефрейтора, а ерепенятся…
— Что? — переспросил Песковой.
— Идем, — сказал старшина.
— Идем, — согласился Песковой.
Они поели, даже Женька немного поел, запивая кашу чаем. Женька решил, что не пойдет в госпиталь — рана у него оказалась пустяковой: пуля пробила кожу у ребер, но не зацепила их, а так как у Женьки между ребрами и кожей еще ничего не наросло, рана получилась неглубокой, и Женька считал, что лучше отлежаться у кухни, чем идти в госпиталь. Из госпиталя его могли направить в другую часть, а он не хотел попасть в другую часть.
Они подремали, потом старшему лейтенанту наконец позвонили и сказали, чтобы он отправил с провожатым их и пленного на командный пункт бригады.
В провожатые им дали того сержанта, который привел их с переднего края.
— Ты веди нас мимо кухни, там у меня земляк, — попросил сержанта Песковой.
— Можно и мимо кухни, — согласился сержант.
— Ну, похлебошник, смотри на ефрейтора, — сказал Песковой повару, когда они шли мимо кухни. — За всю войну ты видел только пшенку и картошку — открой глаза пошире!