— Пока живой.
— Почему пока?
Игорь поправился:
— То есть уже вообще. Мы так привыкли. Вылезаешь из блиндажа или после атаки, тебя кто-то увидит и кричит: «Ты живой?» Вот и отвечаешь: «Пока живой!»
Пономарев тоже невесело улыбнулся. А сколько миллионов не было в живых?
— Теперь — все!
— Кажется, все. — Игорь сказал это медленно. Ему хотелось сказать это уверенней.
Вокруг них собрались чехи, но они стояли между тридцатьчетверками, и два этих пахнувших соляркой, нагретым железом, кислым пороховым дымом танка, танкисты и десантники отгораживали их. Они были как на острове, на котором привыкли жить.
— Ну, что теперь?
Игорь пошевелил плечами и переступил, разминаясь.
— Не знаю. А вы?
— Поживем — увидим.
Они переглянулись и помолчали.
Пономарев отмахнулся от мысли, что чьим-то глазам их встреча может показаться театральной — дескать, генерал-победитель пожимает руку солдата-победителя.
— Ну, Игорь, пока.
— Пока, товарищ генерал.
Пономарев пошел к «виллису», но чехи на полпути перехватили его и стали обнимать, говоря много слов по-чешски и мало по-русски, и за всеми этими чужими людьми Игорь где-то потерялся. Пономарев только мельком еще раз увидел его. Рядом с Игорем стоял тот старый солдат с иконным лицом.