Ребе приставил стул к книжным полкам, высившимся от пола до потолка. Влез на стул – проверил: не упадет ли, – после чего снял книгу с верхней полки.
– Мы должны облегчить мучения.
– Хорошо говорить. Но боюсь, это невозможно.
– Я дам тебе гетер, – сказал раввин. – Специальное разрешение. – Он подошел к письменному столу, полистал книгу. И принялся что-то писать на тонком листе из блокнота.
– Для чего?
– Чтобы сходить к проститутке.
– Простите, ребе, не понял?
– Твой брак под угрозой, так?
Дов прикусил ноготь большого пальца и тотчас же, словно устыдившись, сунул руку в карман сюртука.
– Да, – сказал он, и голос его дрогнул. – Мой брак – он как иссохшая рука.
Ребе нацелил на Дова карандаш:
– На многое можно решиться, лишь бы в доме был мир.
– Но проститутка? – спросил Дов-Биньямин.
– Ради усмирения страстей, – сказал ребе. И, как врач, выдающий рецепт, оторвал листок от блокнота.
Дов-Биньямин ехал в Тель-Авив, город греха. Там, он был уверен, проституткам несть числа. Он поставил свой «фиат» в переулке возле Дизенгоф[81] и пошел осматривать город.
Город был в общем ему знаком, однако о порядках в нем он не имел ни малейшего понятия. Впервые он просто так, без дела, гулял по Тель-Авиву – представлял себя кем-то вроде антрополога в чужой стране, находя эту страну довольно интересной. Обычно наблюдали за ним. Толпы американских туристов, вывалившись из автобусов, что ни день сновали по Меа Шеарим. Скупали всякую всячину в магазинах, доставали из сумок на поясе крошечные фотокамеры и снимали настоящих хасидов – таких, как те, про которых им рассказывали бабушки. В другой раз он им скажет: «Брысь!» И усмехнулся. У него отлегло от сердца. Проходя мимо киоска, он остановился и купил пакетик «Бисли»[82] со вкусом пиццы. Дойдя до фонтана, он опустился на скамейку, где сидели новые иммигранты-старики. Они держались кучно, точно надеялись, что это защитит их от пронизывающего холодного ветра, долетевшего сюда следом за ними из их далеких земель. Он сидел там, пока не стемнело, пока толпа новых иммигрантов, как бутон цветка, не начала разворачиваться и пожилые люди не начали спускаться по пандусам фонтана на отходившие от него улицы города. Их сменили молодые пары и группы мальчишек и девчонок – эти переговаривались на расстоянии, но не смешивались. Совсем как религиозные дети, подумал он. В каком-то смысле мы все одинаковы. Дову-Биньямину вдруг стало страшно. Как получилось, что вот он здесь в Тель-Авиве, ищет продажную женщину, а мог бы сидеть в кресле у балкона и ломать голову над тем, последовать совету ребе или нет.
Он вернулся к машине. Одинокий таксист курил, прислонясь к передней дверце своего «мерседеса». Дов-Биньямин подошел к нему, чувствуя, как с каждым шагом все нестерпимей горят ноги в ботинках.
– Извините, – сказал Дов-Биньямин.
Таксист, с такой волосатой грудью, что шерсть торчала из-за ворота футболки клочками, растоптал сигарету и распахнул пассажирскую дверь:
– Хотите покататься, рабби?
– Я не рабби.
– И покататься не хотите?
Дов-Биньямин поправил шляпу.
– Нет. Вообще-то нет.
Таксист прикурил вторую сигарету, демонстративно щелкая дорогой зажигалкой. Дов отметил это, хоть и не сильно удивился.
– Я ищу проститутку.
Таксист закашлялся и схватился за грудь:
– Я что, похож на проститутку?
– Нет, вы неправильно меня поняли. – Дов-Биньямин подумал, не лучше ли смыться. – Женщину-проститутку.
– Как ее зовут?
– Никак не зовут. Как угодно. Вы же таксист. И наверно, в курсе, где такие женщины собираются.
Таксист хлопнул ладонью по капоту и сказал:
– Ха.
Дову показалось, что он усмехнулся.
По другую сторону от Дова остановилось еще одно такси.
– Что случилось? – поинтересовался второй водитель.
– Ничего. Рабби интересуется, где найти знакомую. Думает, в обязанности таксиста входит подсказывать такие вещи.
– Мы что, в министерстве туризма работаем? – сказал второй водитель.
– Я просто подумал, – произнес Дов-Биньямин, почему-то тонким и дрожащим голосом. Словно надеялся разжалобить второго таксиста.
– Там позади на Дизенгоф есть банкомат.
– Проститутки в банке? – удивился Дов-Биньямин.
– Нет, не в банке. Но услуги не бесплатные. – Дов покраснел, хоть под бородой этого было не видно. – Возле железнодорожного вокзала в Рамат-Гане – где автобусы останавливаются.
– И все эти милые дамы вовсе не ждут автобуса в Хайфу, – добавил первый таксист. Еще раз хлопнул по капоту и сказал: – Ха!