– Я думаю, поздно, – возразил Андрей. – Если бандиты здесь, то нас уже обнаружили и уйти не дадут. Если их нет, чего бояться? Давайте осмотримся, трогать ничего не будем.
Первым делом решили заглянуть в сарай. Оксану оставили на шухере.
– И что мне делать? – нервно спросила девушка.
– Стой на месте и смотри на триста шестьдесят градусов, – сказал Коля. – Если кого-нибудь увидишь – свисти.
– Я не умею.
– Тогда кричи, пой, шум поднимай.
– Стучи по бочке. – Андрей показал на перевернутую бочку, выбрал в куче хвороста увесистый сук и протянул Оксане.
– Если враги приблизятся, бей этой дубиной по головам, – добавил Неодинокий.
– Ну, Коля… – жалобно протянула девушка.
Андрей взял Оксану за плечи, заглянул в глаза.
– Николай шутит. Мы рядом, не бойся ничего.
Колин источник информации не обманул: в сарае действительно была мастерская. Когда-то хорошо оборудованная, теперь она представляла жалкое зрелище – словно здесь от души порезвилось стадо бабуинов.
В доме тоже поработали любители хаоса. Мебель перевернута, посуда побита, содержимое шкафов разбросано по полу. Электричества не было, во всяком случае, щелканье выключателями ни к чему не привело. Но через дверь и щели в ставнях в комнату попадало достаточно света, чтобы оценить картину погрома.
Винтовая лестница в конце комнаты вела на второй этаж. Андрей и Николай собирались подняться по ней, и в это время проем двери закрыла тень. В комнату вошла Оксана. За ней следовал какой-то тип, разглядеть которого против света было сложно. Судя по силуэту, неизвестный был крупнее и шире девушки.
– А вот и гости дорогие пожаловали, – раздался насмешливый, чуть с хрипотцой голос.
…Служебный кабинет участкового инспектора, капитана милиции Федоркина, располагался в его же доме, скатанном из толстенных бревен. Вид здания подтверждал справедливость выражения «мой дом – моя крепость». В центре окруженного крепким забором двора стояло непонятного назначения приземистое деревянное строение, из таких же толстых, как дом, бревен с узкими зарешеченными окошками. По натянутой через двор толстой проволоке бегал на цепи огромный лохматый пес устрашающего вида и неизвестной породы. Капитан Федоркин, грузный мужчина в возрасте ближе к пятидесяти, с круглым простодушным лицом и маленькими хитрыми глазками, сидел за письменным столом. Напротив него на разномастных стульях разместились трое задержанных.
– Первый раз такое вижу.
Капитан крутил в руках нунчаки.
– Старинное японское сельскохозяйственное орудие, – не моргнув глазом пояснил Андрей. – Для обмолота риса.
– Ага, а ты им что обмолачиваешь? Руки, ноги, головы?
– Нет, что вы. Это тренажер для кистей рук. Хотите, покажу?
Андрей продемонстрировал восьмерку и перехваты, удары предусмотрительно обозначать не стал.
– Ловко, – восхитился капитан. – Ну, пусть будет тренажер. А вот это тоже тренажер? – Федоркин ткнул толстым пальцем в реквизированную гирьку на цепочке.
– Тренажер, – подтвердил Коля с невинным видом. – Бицепс качать.
Капитан посмотрел на Колины руки и усмехнулся.
– Для твоих бицепсов и двухпудовки мало будет. Это называется кистень, друг ты мой городской. За него можно и срок схлопотать.
– Так для самообороны, – пробасил Коля.
– Ясно, что не для разбоя, – согласился капитан. – Ну и что прикажете, доктора-студенты, с вами делать?
– Отпустите нас, товарищ капитан, мы же ничего не нарушили.
Оксана умела при необходимости надавить на жалость.
– Не нарушили они, только в дом чужой залезли, – проворчал Федоркин. – Парного молока с пряниками хотите?
От угощения проголодавшиеся нарушители отказываться не стали.
Несмотря на немалый вес, участковый Федоркин умел передвигаться бесшумно. Застав врасплох проникнувших в дом, он произвел задержание и под дулом пистолета отконвоировал в участок. Сделав пару звонков, он установил личности «злодеев» и с сожалением констатировал, что задержанные не имеют никакого отношения к орудующей в дачном поселке банде. Впрочем, последнее он понял и без телефонных звонков. В изложенную Оксаной легенду о поисках пропавшей подруги Федоркин, конечно же, не поверил, но решил эту тему не развивать. Мало ли какие у городских причуды, а у него своих забот выше крыши.
– Шесть дач уже раскурочили, – жаловался он, уминая пряники и отхлебывая молоко из огромной кружки. – Эта седьмая. Да вы не робейте, налегайте. – Федоркин придвинул друзьям корзинку с пряниками. – И главное, не берут ничего, только безобразничают, гадят, все ломают и разбрасывают. Ну, я до них все равно доберусь. А с хозяйкой этой, седьмой, дачи я связаться не могу. Вы, если найдете, передайте, чтобы мне позвонила. Телефон она знает.