— Я в курсе, — невозмутимо сказал Франк. Один Господь ведал, что ему стоило сохранять на лице и в голосе эту невозмутимость. Внутри давно бушевал ураган. — Могу взглянуть?
Женщина кивнула, и Рихтер вместе с отцом малышки прошел в ее спальню.
Ульрике оказалась привязанной за руки и ноги к спинкам кровати. Кожаные ремни впивались ей в запястья и лодыжки. Неистово крича, она извивалась, словно одержимая демоном. Такое Франк видел только в фильмах ужасов. Рот девочки был измазан кровью, она постоянно плевалась и клацала зубами.
— Это эпилепсия? — дрожащим голосом спросил Мюллер.
Франк заторможенно покачал головой, чувствуя, как трещит его защитная стена.
— Непохоже…
— А что тогда?
Они так и не нашли ответа на вопрос. В какой-то миг Ульрике просто прекратила извиваться и замерла. Бросив бесполезные попытки решить проблему самостоятельно, а также дозвониться до врачей, отец взял ее на руки, отнес в машину и поехал в больницу.
Домой они так и не вернулись.
***
Франк не спеша двигался по узкой дорожке в сторону коттеджей. Из головы не выходила семья Мюллер. Кто-то из соседей сказал, что машина Ганса врезалась в дерево на полной скорости. И отец, и дочь погибли. Не дозвавшись фрау Мюллер, полицейские выломали дверь и нашли ее в квартире… изменившуюся. Словно бешеная собака, она бросилась на них. Полицейский всадил в нее четыре пули, и только та, что попала в голову, заставила ее остановиться. Франк долго смотрел на мертвую соседку. Точнее, на ее руку с чудовищным укусом, выглядывавшую из-под брезента, которым было накрыто ее тело. Фрау Мюллер пронесли на носилках мимо Рихтера, примкнувшего к небольшой группе соседей, что толпилась около подъезда. Тем утром квартира Мюллеров опустела. А через несколько дней опустели и остальные.
Миновав теннисный корт, Франк оказался, наконец, рядом с первым коттеджем. Полоса одинаковых построек тянулась вверх, на небольшой холм. Противоположная обочина под пологим склоном уходила вниз, к искусственному ельнику. Несмотря на то, что гладкие асфальтовые дорожки давно не подметались, ничто в этом месте не напоминало о суровой реальности, захватившей Берлин и Германию в целом. А, скорее всего, не только ее. Возможно, весь мир уже подвергся этой чуме.
Франк медленно пошел вдоль коттеджей. Все выглядели одинаково. Интересно, в этом поселке кто-нибудь живет? Или он пустует с тех пор, как все началось? Дома одновременно казались жилыми и заброшенными. Ни в одном из них Франк не увидел разбитого или заколоченного окна, но, в то же время, никаких признаков жизни. Мужчина уже понял, что здесь нет зараженных, но что насчет здоровых людей?
Громкий собачий лай заставил его подпрыгнуть и резко обернуться. На него неслась большая овчарка. Рихтер испуганно уронил сумку и схватил с земли камень. Собака резко остановилась, но злость из ее глаз никуда не исчезла. Животное рычало и скалилось, как бы угрожая: «Я все равно тебя загрызу».
Рихтер не знал, что делать. Бросит камнем в псину — разозлит ее еще сильнее; побежит — результат тот же. Откуда она вообще тут взялась? Неужели в поселке все-таки живут люди? Или этот пес бешеный, и забрел сюда случайно? Тогда все еще хуже.
— Умница, Рекс, — прозвучал голос за спиной у Рихтера. Прежде, чем мужчина успел обернуться, в затылок ему уперлось что-то твердое и холодное. — Дернешься, и я вышибу тебе мозги. У тебя двадцать секунд, чтобы рассказать, кто такой, и как, черт возьми, сюда попал.
V. Лена
Никогда Лена не видела такой пробки. Разве только по телевизору. Конечно, этой напасти подвержен любой большой город, но чтобы так — на десятки километров…
Они стояли на одном месте, наверное, целую вечность. В машине было неимоверно душно, а откроешь окно, так она мгновенно наполнялась отвратительными запахами выхлопного дыма, людского пота, фастфуда и Бог знает чего еще. К тому же, просто оглушающими становились многочисленные, ни на секунду не прекращающиеся гудки сотен машин. Люди без устали сигналили друг другу, как будто это изменит ситуацию, и впередистоящие автомобили деликатно разъедутся в стороны, освобождая путь не желающим ждать.
— Черт! — в который раз выругалась Лена и нервно вдавила до упора кнопку, отвечающую за движение стекла. Вскоре звуки стали намного тише.
Девушка бросила взгляд на мать. Та, прежде спокойная и сдержанная, сидела за рулем, нервно барабаня по нему пальцами. То и дело закусывала нижнюю губу. На передних зубах в верхней челюсти виднелись пятна от розовой помады, которую она буквально соскребала с губы. На женщине была легкая зеленая блузка и черная юбка-карандаш. Туфли на каблуках она давно сбросила, и сейчас поглаживала педали босыми ступнями. Ремень, переброшенный через плечо, мешал, но, будучи законопослушной, убрать его она не решалась. Хоть и понимала, что в такой пробке толку от него — ноль.