Так Ракель с матерью остались одни. После предательства супруга та ушла с работы и пристрастилась к выпивке. О поисках нового источника дохода не могло идти и речи. Ракель подрабатывала, где придется: разносила пиццу, мыла полы и посуду, раздавала листовки. Но денег за это платили ничтожно мало. К тому же, более-менее приличные организации отказывали в просьбе девушке без образования, с наколками, и ко всему прочему — мексиканке. Вот вам и воспетая СМИ толерантность. О ней только говорят, на самом деле в сторону таких, как Ракель, по-прежнему смотрят косо. Неудивительно, что ее лучшей подругой стала чернокожая.
После смерти матери Ракель чудом получила работу в «Плазе». Устроиться туда ей помогла Бренда — та самая афроамериканка, с которой они случайно познакомились в баре, где Ракель некоторое время работала официанткой. Бренда была крупной, но не толстой женщиной чуть за тридцать, с короткой стрижкой и татуировкой в виде орла на правом плече. Как позже выяснилось, еще и лесбиянкой. Жила с белой девушкой — рыжей и болезненно-худой, — но при этом не упускала возможности оказывать недвусмысленные знаки внимания другим представительницам прекрасного пола. Ее ухаживания коснулись и Ракель, однако были грубо пресечены на первом же этапе. Позже две женщины все-таки нашли общий язык и стали подругами. Без особых отношений.
Итак, «Плаза». Устроиться туда на работу, не имея каких-либо связей, почти невозможно. Каждый сотрудник оказывается в стенах этого отеля благодаря чьей-нибудь помощи. Бренда, которая занимала там пост помощницы повара, щедро предложенный одной из любовниц, похлопотала, и Ракель взяли на испытательный срок в качестве горничной.
Подруга светилась от радости. Работать в таком месте — честь. Она не уставала сравнивать себя с героиней Дженнифер Лопес[1], и надеялась, что однажды на нее обратит внимание какой-нибудь знатный гость, и жизнь простой мексиканки без диплома круто изменится.
Однако реальность — не кино. Знаменитости приезжали и уезжали, но никому не нашлось дела до простой горничной. Однажды у нее даже появилось желание повторить выходку любимой героини и нарядиться в костюм какой-нибудь богачки, но Ракель быстро отбросила глупую затею. Если в кино этот трюк стал началом красивой любовной сказки, то в реальной жизни за такое можно не только лишиться работы, но и загреметь за решетку. А туда Ракель совсем не хотелось.
Этим утром в отеле царила напряженная атмосфера. Ждали прибытия сенатора с любовницей. Пока жена отдыхала на заграничном курорте, он не терял времени понапрасну. О его «похождениях» знал весь Нью-Йорк, но все же эту тему старались по возможности не афишировать.
— Тебе выпала огромная честь, — взволнованно говорила управляющая Ракель. — Люкс сенатора находится в твоих владениях. Постарайся сделать так, чтобы ни он, ни мисс Остин не разочаровались. Поняла?
— Да, миссис Паркер. Не волнуйтесь.
Все внутри Ракель горело от волнения. Если политик и его любовница останутся довольными, ее могут ждать хорошие чаевые, а, может, и премиальные. Руководство отеля не игнорирует отличительную работу персонала.
Войдя в люкс, забронированный сенатором, Ракель блаженно закрыла глаза. Может, когда-нибудь ей выпадет шанс провести в таком хотя бы ночь. Не вечно же снимать комнату в квартале для бедных!
Ну, все, мечтать она будет позже, а сейчас надо отдраить номер до блеска и еще раз пробежаться по списку пожеланий политика и его пассии. Уже вечером пара вселится, и до восьми часов нужно успеть сделать все, что необходимо.
К семи часам пополудни номер сиял чистотой. Мини-бар наполняли любимые напитки сенатора и некой мисс Остин, повсюду стояли цветы, красные свечи в подсвечниках и канделябрах, на роскошной кровати сидел огромный плюшевый медведь. Довольная результатом, Ракель спустилась в холл, чтобы доложить управляющей, что номер готов. Строгая миссис Паркер оценила работу горничной на «отлично» и приготовилась вздохнуть с облегчением, когда ее взгляд упал на пустующий стеклянный столик рядом с кроватью. Согласно пожеланию сенатора, на нем должна стоять хрустальная ваза с красными лилиями.
Миссис Паркер тревожно взглянула на часы на руке.
— Пятнадцать минут восьмого, — произнесла она скорее себе, чем Ракель. Затем подняла голову и впилась в горничную уничтожающим взглядом. — Лилии, Ракель! Где они?
Горничная почувствовала холодок в груди. Она ведь столько раз перечитывала список! Как могла пропустить этот пункт?