Он просто не знал, что еще может сделать. Он попросил о помощи коллег, проконсультировался с высококвалифицированным врачом из Ньюарка, доктором Гаррисоном Мартландом. Когда же Мартланд осмотрел девушек, он тоже пришел в замешательство. «Осмотрев в кабинете нескольких девушек, – позже писал доктор Мартланд, – я потерял к этой теме всяческий интерес».
Девушки остались со своими проблемами один на один.
Чуть дальше вниз по улице в ортопедической больнице Оранджа у Грейс Фрайер дела складывались не намного лучше. Как и обещала своим родителям, она сходила на прием к доктору Роберту Хамфрису, чтобы он осмотрел ее больную спину и ноги. Хамфрис был главным врачом в больнице, «чрезвычайно уважаемым человеком». Родом из Канады, сорокалетний Хамфрис внимательно выслушал жалобы Грейс, а затем диагностировал у нее ограничение подвижности стопы и хронический артрит. Он наложил ей фиксирующую шину на несколько недель, однако с тревогой заметил, что особых улучшений не наступило.
Хамфрис лечил той весной и другую молодую девушку по имени Дженни Стокер. Он никак не связывал ее с Грейс Фрайер, которая работала в банке, однако Дженни расписывала циферблаты вплоть до 1922 года, и во время войны они трудились вместе с Грейс. У нее было «чрезвычайно специфическое заболевание колена», которое озадачивало Хамфриса с тех пор, как он взялся за ее случай.
Столь многие врачи по всему Нью-Джерси были приведены в замешательство в первый месяц 1924 года – однако они не делились между собой записями, так что каждый случай рассматривался по отдельности. Когда январь подходил к концу, Тео и Хейзел Кузер решили искать лечение где-нибудь еще. Нью-Джерси был совсем недалеко от Нью-Йорка, где работали многие из лучших врачей и стоматологов в мире. Двадцать пятого января Хейзел, отважно превозмогая свою боль, отправилась в Нью-Йорк на прием к доктору Теодору Блуму.
Блум был одним из первых в Америке челюстно-лицевых хирургов, влиятельным специалистом, первым начавшим применять рентген для диагностики в стоматологии. Его услуги стоили баснословных денег, однако Тео настоял, чтобы они все равно с ним встретились. Он рассуждал, что сможет заложить мебель, чтобы они расплатились по счетам. Если это облегчит страдания Хейзел, если доктор Блум сможет остановить разрушение ее рта, то оно того будет стоить.
Работая слесарем, Тео Кузер не был богачом, да и в его семье много денег не водилось: его отец, которого тоже звали Тео, служил почтальоном. Тео-старший поднакопил денег, чтобы на старости лет купить дом, однако он предложил сыну часть своих сбережений на лечение Хейзел. Тот с благодарностью их принял, и они пришли на прием в оговоренное время.
Блум был лысеющим мужчиной с аккуратно подстриженными усами, в очках и с высоким лбом. Представившись Хейзел и начав осмотр, он быстро осознал, что никогда в своей практике не видел подобной болезни. Лицо пациентки было раздуто от гнойников, однако больше всего озадачивало состояние ее челюсти: она казалась изъеденной. В ней буквально зияли дырки.
Доктор Блум глубоко задумался: что же могло послужить причиной этой проблемы?
Блум стоил запрашиваемых денег. Позже он попытается выяснить, из чего именно состоит светящаяся краска, однако у него ничего не выйдет. А пока он записал историю болезни Хейзел и расспросил про ее предыдущие места работы, после чего вынес предварительный диагноз: «отравление радиоактивным веществом». Он направил ее в больницу Flower Hospital в Нью-Йорке, чтобы там прооперировать ей челюсть. Эта операция станет первой, но не последней в жизни Хейзел.