Несмотря на постоянно демонстрируемый энтузиазм, колорадец также поведал Давидову о своих разочарованиях и ненастьях. Марв не обнаружил признаков депрессии в своем друге, хотя Рид откровенно признался, что его брак с Ренате распадается. Супруги консультировались у семейного психолога, но Рид чувствовал себя там неуютно, думая, что сеансы могут записываться на пленку спецслужбами. По словам Рида, Ренате была собственницей и ужасно ревнивой. Это являлось проблемой для человека, которого постоянно окружали женщины и который частенько поддавался искушениям. И все же разбитые семьи не прибавляли ему гордости, и он пытался разгадать, отчего не может прожить жизнь лишь с одной женщиной. В то же время ему приходилось бороться и с профессиональными трудностями. Он рассказал Давидову о введенной Политбюро цензуре. После исполнения песни, которую партийное руководство расценило как критику жизни в Восточной Германии, в течение недели Риду не позволяли нигде выступать. В итоге он сумел убедить лидеров в том, что они ошибались, и запрет был снят. Но горький привкус остался. Рид также сказал Давидову то, о чем он говорил всем во время этой поездки: он скучает по своей стране и хочет еще раз попытаться устроить свою жизнь и работу там, где был рожден.
«Супружеские проблемы тогда расстраивали и причиняли ему боль, — сказал Давидов. — Мы долго говорили с ним об этом. Когда он находился здесь, никаких признаков депрессии не было, а я знаю, что такое депрессия, я могу определить ее. Для него работа значила очень много. И эта работа была политической. Он написал сценарий, над которым работал годами».[288]
Рид покинул Миннеаполис, взяв курс на Восточный Берлин. Давидов был уверен, что «Кровавое сердце» будет снято и вскоре он вновь увидит своего друга. Они обсуждали дальнейшие действия. В Америке Рид устроит премьерный просмотр фильма в индейской резервации Пайн-Ридж в Южной Дакоте и затем покажет его в Миннеаполисе. Это были хорошие планы… Они не сбылись.
Глава 21. Закат
Обычно каникулы предполагают восстановление душевных и телесных сил, однако с этой поездкой в жизни Рида изменилось всё. Не то чтобы это была паломническая поездка в Мекку, но все же ни одно из предыдущих путешествий в Соединенные Штаты не волновало его так, как это возвращение домой. Частично причиной тому, вероятно, служили внутренние перемены, которые обычно приносит с собой возраст. Но и общаясь с друзьями, и коротая часы в перелетах между пунктами назначения, певец погружался в глубокие раздумья. Отныне он подвергает глубокому анализу всё: себя, свою деятельность, капитализм, коммунизм, дружбу, любовь. Перемены, произошедшие с Ридом по возвращении в Германию, поразили его друга и сопродюсера Геррита Листа.
«Мне показалось, что изменились его базовые принципы, — сказал Лист. — Например, его тянуло к американцам и на родину, в Колорадо, а после завершения работы над фильмом он планировал большой концертный тур по Соединенным Штатам. Наряду с этим он то и дело принимался за критику социалистической системы. Вместе с тем он чаще стал жаловаться на периоды глубокой депрессии, конкретные причины которой назвать не мог».[289]
Ренате также отметила, что помимо их семейных разногласий Дина мучила ностальгия. Перешагнув рубеж среднего возраста, он уже не мог более добывать средства к существованию выступлениями перед ликующими толпами и сражениями за справедливость в горячих точках мира. Он становился более сдержанным. А встречи со старинными приятелями и добродушное пошучивание на родном языке внезапно приобрели для него магическую притягательность.
289
«Мне показалось, что…» — интервью в полиции Геррита Листа, 27 июня, 1986 г., документы Штази, том 4, BStU 89.