Экономисты и радикальная неопределенность
Общественная роль социолога заключается в предоставлении необходимой информации для того, чтобы политики, государственные служащие, бизнесмены и простые семьи, которым приходится действовать в условиях радикальной неопределенности, могли принимать решения. Чтобы выполнить эту миссию, социолог может помочь, объяснив, "что здесь происходит" - предоставив последовательное и достоверное изложение, которое устанавливает контекст, в котором должны быть приняты решения. Эти повествования могут включать истории - литературные вымыслы. Или цифры - конструкции из больших или малых наборов данных, таких как статистические данные по экономике или результаты социальных опросов. Или модели - те счета малого мира, которые имеют вид точных решений. В экономике, бизнесе и финансах все эти типы рассуждений будут часто уместны.
Экономисты не могут указывать политикам, какие решения принимать. Но они могут помочь им обдумать их проблемы и предоставить соответствующую информацию. Нарратив социолога сродни нарративу профессионала-практика - диагноз врача, спецификация проекта инженера, изложение дела адвоката. Выбор релевантных нарративов зависит от проблемы и контекста, поэтому выбор вымыслов, цифр и моделей требует суждения в отношении проблемы и контекста. Повествования, которые мы пытаемся построить, не являются ни истинными, ни ложными, но полезными или бесполезными. Суждения при выборе нарративов эклектичны и прагматичны. Как экономисты, мы не являемся ни неоклассиками, ни неокейнсианцами, ни австрийцами, ни социалистами, ни бихевиористами. Но мы готовы опираться на любую или все эти школы мысли, если они предлагают релевантное понимание в контексте конкретной проблемы. Мы с подозрением относимся ко всем "школам", которые утверждают, что предоставляют широкий спектр ответов на проблемы, основываясь на априорных утверждениях общего характера о мире. .
Тайну нельзя разгадать так, как можно разгадать головоломку. Рассуждения о загадках требуют от нас признания двусмысленностей и их достаточного разрешения, чтобы прояснить наше мышление. Но даже для того, чтобы сформулировать проблему, требуется мастерство и рассудительность. Это один из самых важных вкладов, который могут сделать экономисты. Загадка должна быть сначала сформулирована, хорошо или плохо, чтобы помочь людям в принятии решений, которые они должны принять в условиях радикальной неопределенности. Формулировка начинается с определения критических факторов и сбора соответствующих данных. Оно включает в себя применение опыта взаимодействия этих факторов в прошлом и оценку того, как они могут взаимодействовать в будущем. Процесс принятия решений требует понимания более широкого контекста, в котором должна решаться конкретная проблема, и большинство суждений должны быть доведены до сведения других и потребуют помощи других в их реализации.
Роль экономиста, как и других социологов, заключается в том, чтобы сформулировать экономические и социальные вопросы, с которыми сталкиваются политические и бизнес-лидеры в условиях радикальной неопределенности.
Роль практического экономиста, как и пожарного, врача, дантиста и инженера, заключается в решении проблем. Эти другие компетентные профессионалы - лисы, а не ежи - не исходят из набора аксиом или всеобъемлющей теории. Большая часть причин, по которым медицина до двадцатого века не имела практической пользы, заключается в том, что ее практикующие врачи исходили из теорий, которые доминировали в медицинском мышлении, но мало способствовали реальному пониманию - наиболее известным является представление греческого врача Галена (II век н.э.) о том, что болезнь вызвана дисбалансом между гуморами. Современная научная медицина была построена путем постепенного накопления знаний о деталях, с полным использованием индуктивных, дедуктивных и абдуктивных рассуждений, и этот процесс до сих пор способствует пониманию анатомии и физиологии человека. .
Хороший врач начинает с того, что выслушивает пациента, задает соответствующие вопросы и постепенно формирует предварительный диагноз, а затем берется за конкретные инструменты, необходимые для решения проблемы в данном конкретном случае. Описание инженерного подхода Грэма Кэндлера описывает аналогичный способ мышления - формулирование проблемы, разложение ее на более мелкие проблемы, решения которых известны или могут быть рассчитаны, и получение путем проб и ошибок возможных ответов на более широкий вопрос. Чтобы посадить человека на Луну, вы начинаете с грандиозной цели, но находите метод ее достижения через реализацию массы деталей.
Если экономика - это практический предмет, наука о решении проблем, то соответствующим тестом для экономики и экономистов является их способность решать проблемы. Когда в 2008 году разразился финансовый кризис, Жан-Клод Трише заметил, что ему мало чем помогли макроэкономические модели, которые, следуя передовой научной практике, разработали и внедрили центральные банки и министерства финансов. Вместо этого политики оказались в положении пожарных Гэри Кляйна, столкнувшихся с уникальной ситуацией. Как и те пожарные, политики не стремились к оптимизации, а опирались на свой опыт в манере, которую Кляйн назвал "принятием решений на основе распознавания" - поиск наилучшего объяснения и поиск приемлемого решения.
Возможно, решение, которое нашли эти политики, было оптимальным, но это кажется маловероятным. В любом случае, мы никогда этого не узнаем. Ни тогда, ни сейчас никто не располагает информацией, необходимой для определения того, какой была бы оптимальная политика. Оптимальная политика и сама концепция оптимизации являются артефактами малых миров. Модели малых миров могут дать нам понимание большого экономического мира, но только если мы не совершаем ошибку, полагая, что они описывают "мир таким, какой он есть на самом деле". Мы не можем относиться к людям, сталкивающимся с радикальной неопределенностью, "как будто они приписывают вероятности каждому мыслимому событию", как утверждал Милтон Фридман. Невозможно составить список всех возможных событий. Или получить информацию, необходимую для разумного предположения о более чем горстке этих событий.
Рациональные люди на большинство вопросов о будущем - будь то "Какая лошадь выиграет Кентукки Дерби?", "Каким будет уровень фондового рынка в конце 2025 года?" или "Как будет развиваться искусственный интеллект?" - отвечают: "Я не знаю". Утверждение, что мы можем и должны придавать субъективную вероятность каждому событию, не только не улучшает понимание будущего, но и препятствует этому пониманию. И поскольку нет убедительных причин принимать аксиоматическую рациональность как окончательную версию рационального поведения в больших мирах, такие рассуждения не могут дать ни руководства о том, как должны вести себя люди, ни понимания того, как они ведут себя в больших мирах. В своей фундаментальной работе, опубликованной в 1954 году, Джимми Сэвидж объяснил ограничения концепции рациональности, представленной способностью находить правильные решения проблем малого мира. Это понимание было в значительной степени забыто за десятилетия, прошедшие после его работы.
Если мы не действуем в соответствии с аксиоматической рациональностью и не максимизируем нашу субъективную ожидаемую полезность, то это не потому, что мы глупы, а потому, что мы умны. И именно потому, что мы умны, люди стали доминирующим видом на Земле. Наш интеллект предназначен для больших миров, а не для маленьких. Человеческий интеллект эффективен в понимании сложных проблем в несовершенном контексте и в нахождении путей действий, которые достаточно хороши, чтобы помочь нам пережить остаток дня и всю оставшуюся жизнь. Идея о том, что наш интеллект неполноценен, потому что мы уступаем компьютерам в решении некоторых видов рутинных математических головоломок, не позволяет признать, что лишь немногие реальные проблемы имеют характер математических головоломок. Утверждение о том, что наше познание дефектно в силу систематических "предубеждений" или "природной глупости", неправдоподобно в свете эволюционного происхождения этой когнитивной способности. Если бы мы были приспособлены к тому, чтобы быть похожими на компьютеры, мы бы эволюционировали так, чтобы быть более похожими на компьютеры, чем мы есть. Однако верно то, что в настоящее время люди сталкиваются с проблемами - например, пытаются оценить стоимость чрезвычайно сложных финансовых активов - которые сильно отличаются от проблем, возникавших в исторические периоды, когда человеческие гены мутировали и проходили отбор и когда развивались человеческие культуры. В саваннах не было деривативных контрактов. Возможно, успокаивает то, что компьютеры оказались не лучше людей в управлении рисками, которые несли такие контракты.