Но некоторые решения сокращают возможности будущего, и это может дорого обойтись. Многие гости Нью-Йорка наверняка задавались вопросом, почему так сложно добраться между двумя главными аэропортами города и Манхэттеном. Возможно, вы, как и миллионы путешественников до вас, и как тысячи сотрудников аэропортов и авиакомпаний каждый день, в расстройстве ехали по скоростному шоссе Ван Вик. Когда эта дорога была запланирована в 1945 году, Додд Макхью, начальник отдела генерального планирования в городской комиссии по планированию, предложил простые и относительно недорогие изменения, которые позволили бы добавить скоростное сообщение в коридор, который город снес, чтобы построить скоростное шоссе. Это позволило бы путешественникам добираться до центра города или финансового района за двадцать минут. Этот план был отвергнут блестящим, но авторитарным Робертом Мозесом, который, занимая множество должностей, доминировал в строительстве Нью-Йорка с 1924 по 1968 год.
Мозес не только отверг план Макхью, но и позаботился о том, чтобы ширина коридоров и, что самое главное, пропускная способность мостов на его скоростных магистралях сделали невозможной реализацию такой схемы в будущем. Его клиентура состояла из тех людей, которые владели автомобилями в 1945 году, и город, который он себе представлял, был городом, в котором бедные люди и афроамериканцы не отъезжали далеко от дома. Сейчас гораздо больше людей владеют автомобилями или нанимают их в Uber, и каждое утро и вечер они стоят в пробках. Негативные варианты ограничивают будущие решения, позитивные варианты предлагают новые возможности. При творческом использовании опционы используют неопределенность. При неумелом использовании они увеличивают издержки неопределенности .
Дания как ведущая страна
На конференции в английском загородном доме, посвященной будущей геополитике, эксперты подчеркивали значение грядущего соревнования между Китаем и США за звание "лучшей нации", как выразились Селлар и Йетман в своей классической сатире на британскую историю 1066 And All That . Провокационно один из авторов заметил, что для многих современных европейцев Дания является "страной номер один" - богатая, социально сплоченная, с завидной инфраструктурой и экологическими стандартами - и она регулярно занимает первые места в опросах самых счастливых людей в мире. Понятие "Hygge", которое иногда определяют как "уютное довольство и благополучие благодаря наслаждению простыми вещами в жизни", недавно стало одним из немногих датских слов, вошедших в английский язык.
Но Дания такая скучная, ответил бывший посол в Дании. Вслед за Гарри Лаймом он мог бы сказать то же самое о Швейцарии. И для посла Дания, как и Швейцария, скучна. Ее политика не имеет глобального значения, экономика стабильна, посольствам не нужно отвечать на срочные телеграммы или консультации. Жизнь посла - это сплошные приемы, на которых конгениальные гости говорят на отличном английском. В отличие от этого, в Зимбабве не скучно ни послам, ни населению, но населению хотелось бы этого. Дания обеспечивает своим жителям надежный ориентир - им не угрожает ни потеря дохода, ни непосильные медицинские счета, ни террористические угрозы, ни небезопасный выход на пенсию. Стихийные бедствия случаются редко, а когда они происходят, на помощь приходят эффективные службы экстренной помощи. Что глубоко шокировало в разрушениях Нового Орлеана, вызванных ураганом Катрина в 2005 году, так это то, что ресурсы страны с самым большим в мире ВВП не были организованы для защиты фундаментальных потребностей, не говоря уже об эталонном повествовании, своих граждан во время кризиса. И именно поэтому почти все европейцы недоумевают по поводу американской идеи о том, что предоставление всеобщего медицинского обслуживания должно быть спорным.
Существует направление мысли, которое связывает необычайную инновационную способность американской экономики с нежеланием правительств этой страны обеспечить социальное страхование от риска - в самом широком смысле - которое считается само собой разумеющимся в Дании и большинстве европейских стран. Но нам нужно копнуть глубже. Билл Гейтс бросил Гарвард, чтобы основать Microsoft, не потому, что альтернативой была безработица, или потому, что он боялся болезни, которая угрожала бы его банковскому балансу, а также его жизни; скорее наоборот. Он смог следовать своей мечте, потому что мало боялся этих вещей; он был сыном преуспевающего адвоката и уже был отмечен успехом благодаря своему образованию. Лиланд Стэнфорд получил квалификацию адвоката еще до переезда в Калифорнию. Питер Тиль, предполагаемый беженец в бункере в Новой Зеландии и, возможно, самый откровенный представитель либертарианцев Кремниевой долины, также начал свою карьеру как юрист (он окончил Стэнфордский университет), работал клерком у федерального окружного судьи и практиковал в ведущей юридической фирме по ценным бумагам, прежде чем основать PayPal.
В XIX веке, когда в Соединенные Штаты хлынул поток бедных, но авантюрных европейских иммигрантов, история о мальчике, который рискует всем, но его смелость и предприимчивость создают великий бизнес и делают его богатым, имела под собой определенную основу. Иоганн Сутер пытался - и потерпел неудачу; Эндрю Карнеги преуспел. Но, как и в случае с мифом о переходе от хижины к Белому дому, реальных примеров мало. Если бы PayPal потерпел неудачу, а это вполне возможно (предпринималось много попыток разработать новые платежные системы для цифровой эпохи, и лишь немногие из них увенчались успехом), Тиль, возможно, не стал бы миллиардером, но все равно вел бы гораздо более комфортный образ жизни, чем большинство его соотечественников.
Инновационная гегемония Америки - в области технологий. Вы найдете более авантюрную кухню в Копенгагене, чем в Чикаго или даже Нью-Йорке (за исключением скандинавских ресторанов этого города), а в датской столице сегодня существует культурная среда, не имеющая аналогов ни в одном городе США сопоставимого размера. Дания - и Италия - выделяются креативным дизайном. Если мы ищем инновации в искусстве, литературе или музыке, то наши поиски простираются по всему развитому миру. Но не в Зимбабве или Сирии. Если у Борджиа и Сфорца были причины для постоянного страха за свою жизнь, то у Леонардо и Микеланджело их не было; и ни тому, ни другому не приходилось беспокоиться о головорезах ЗАНУПФ или химических бомбах.
Жители Дании или Швейцарии могут наслаждаться неопределенностью, потому что они мало подвержены риску и надежны в своих эталонных нарративах. Неопределенность не представляет угрозы, она может быть источником всего того, что делает жизнь достойной жизни. Наслаждение от открытия ранее неизвестного места во время отпуска. Или новую книгу, или музыкальное произведение, или друга. В таких местах, как Зимбабве или Сирия, риск доминирует. Крах экономики Зимбабве и гражданская война в Сирии лишили большую часть населения надежных ориентиров; многие стали беженцами в Южной Африке или Европе, а те, кто остался в своих странах, боятся того, что принесет завтрашний день. В отсутствие надежного опорного нарратива неопределенность пугает. В контексте такого нарратива неопределенность - перспектива нового опыта - может быть источником радости, а не отчаяния.
Неопределенность и эволюция
Без неопределенности не может быть эволюции. Половое размножение - это механизм, который гарантирует, что каждый ребенок наследует гены от двух родителей, поэтому нет двух одинаковых особей. Даже вирусы и бактерии мутируют, поскольку клонирование несовершенно. И большинство мутаций происходит в худшую сторону. Мутировавший ген с меньшей вероятностью, чем его коллеги, будет передаваться в последующих поколениях. Но случайные мутации, повышающие приспособленность, распространяются в популяции.
Если бы мир был стационарным, и если бы он был также линейным - так, чтобы каждое малое изменение могло быть увеличено пропорционально аналогичному большому изменению - тогда результаты этого процесса мутации были бы очень похожи на экономическую концепцию "оптимизирующего поведения". Одна из причин, почему эволюция не является оптимизацией, заключается в том, что внешний мир постоянно меняется. Проще говоря, люди ведут постоянную борьбу с паразитами, которые сами мутируют, чтобы извлечь из нас больше выгоды. Они эволюционируют, чтобы противостоять нашим антибиотикам, а мы разрабатываем новые антибиотики, чтобы держать их на расстоянии. Клонированная популяция подвергается огромному риску, как показал ирландский картофельный голод. Без неопределенности не было бы необходимости в эволюции, но без неопределенности не было бы и возможности эволюции.