Одной минуты самоанализа достаточно, чтобы понять, что это не так. Они не могут предположительно обладать необходимой для этого информацией. Они не знают всех доступных вариантов и не уверены в том, каковы будут их последствия. Они даже не знают, будет ли то, чего они желают сегодня, тем, чего они по-прежнему хотят, если они достигнут этого завтра. Молодые люди не знают, каким будет их карьерный рост, или сколько они будут зарабатывать в течение следующих сорока лет, или женятся ли они или разведутся, или когда они выйдут замуж, или что им понадобится на пенсии, или проживут ли они столько. Ни один руководитель не знает, что максимизирует акционерную стоимость, а после события - действительно ли она была максимизирована. А представление о том, что правительство может рассчитать, что максимизирует социальное благосостояние, просто смехотворно. Последствия политики и действий слишком неопределенны.
Реальные домохозяйства, реальные предприятия и реальные правительства не оптимизируют, они справляются. Они принимают решения постепенно. Они не стремятся достичь самой высокой точки на ландшафте, они стремятся лишь занять более высокое место, чем то, которое они занимают сейчас. Они пытаются найти лучшие результаты и избежать худших. Большая часть этой книги будет посвящена описанию того, как люди справляются и адаптируются к радикально неопределенному миру.
Почему эта, казалось бы, очевидная критика была так широко проигнорирована? Гегемония оптимизации как цели принятия решений стала возможной благодаря игнорированию радикальной неопределенности. Основываясь на успехе вероятностных рассуждений в освещении азартных игр, подход теории принятия решений раздваивает неопределенность на неизвестную и непознаваемую, и неизвестную, но способную быть охарактеризованной известным распределением вероятности. Практики этого подхода умывают руки от первых, описывая неизвестное и непознаваемое как "сдвиги" и "потрясения", такие же непредсказуемые и необъяснимые, как астероид Юкатан. Другие неопределенности рассматриваются как разрешимые. Для радикальной неопределенности не остается места.
Но людям регулярно приходится принимать решения в условиях несовершенной информации. Большая часть реальной жизни находится между противоположными полюсами случайности и "черных лебедей"; мы знаем что-то, но недостаточно, а знания, которыми владеют все вместе, распределены широко и неравномерно. Регуляторы и контрагенты (фирмы, торговавшие с ныне несуществующим банком) могли знать, что Lehman плохо управлялся и был недостаточно капитализирован, хотя даже последнее было предметом споров. Они могли знать, что банк, скорее всего, потерпит крах, но не знали, как и когда. Мы видим, но через темное стекло.
Легко понять, почему экономисты и статистики в поисках ясных и всеобъемлющих решений стремились к широкому расширению сферы применения вероятностных рассуждений. Лежащая в основе математика обладает определенной простотой и красотой, и на практике ее могут применять те, кто приобрел необходимые скромные технические навыки. Пожалуй, два самых блестящих экономиста послевоенного периода, Пол Самуэльсон и Роберт Солоу, более полувека занимали соседние кабинеты в Массачусетском технологическом институте. Как вспоминает Самуэльсон: "В молодости он [Солоу] говорил: "Если вы не считаете теорию вероятностей самым интересным предметом в мире, то мне вас жаль. Я всегда соглашался с этим".
Привлекательность теории вероятностей понятна. Но мы подозреваем, что причина того, что такая математика, как мы увидим, не развивалась до XVII века, заключается в том, что лишь немногие проблемы реального мира могут быть правильно представлены таким образом. Наиболее убедительным расширением вероятностных рассуждений являются ситуации, в которых возможные исходы хорошо определены, основные процессы, которые их порождают, мало меняются со временем, и имеется богатая историческая информация. В качестве примера можно привести продолжительность вашей ежедневной поездки на работу, а также такие риски, как автомобильные аварии и смертность, которые можно регулировать на страховых рынках. На протяжении тысячелетий фермеры прогнозировали погоду и знали, что она следует годовому циклу, хотя и не знали, почему. Но благодаря тщательному учету и компьютерному моделированию прогнозы стали более точными, и прогнозирование погоды превратилось в успешный бизнес.