Очевидно, что рельсы являются ключевым элементом любой железной дороги. Изначально металлурги расплавляли железную руду, смешивая ее с горящим углем, после чего заливали в форму для получения чугунного литья. В чугуне содержится 3–5 % углерода, что делает его твердым, но хрупким. Не лучший материал для рельсов. Вот почему железнодорожным компаниям нужно было найти способ очистки чугуна от углерода и прочих примесей. Были изобретены пудлинговые печи. В них чугун плавился в горне, отделенном от топки, в которой сгорал каменный уголь. Пудлинговщик открывал и закрывал заслонку между горном и топкой для поддержания температуры, нужной, чтобы углерод окислялся в расплавленном чугуне. Образовавшиеся в результате плавления куски чугуна собирали, расплющивали, а затем прогоняли через валки, превращая в плоские листы, из которых впоследствии изготавливали рельсы. Такие дела.
Это ковкое железо имело очень низкое содержание углерода, менее 0,1 %, что делало его твердым, но достаточно гибким для изготовления рельс. До Гражданской войны все рельсы изготавливались из этого ковкого железа, однако из-за большой нагрузки они деформировались и требовали замены каждые несколько месяцев. Возникла необходимость в материале, содержащем 1–1,5 % углерода, – достаточно твердом и в то же время достаточно пластичном. Другими словами, нужна была сталь.
В 1856 г. британский ученый и будущий Свободный радикал Генри Бессемер изобрел процесс, аналогичный работе пудлинговой печи, но включающий продувание расплавленного чугуна воздухом. В считаные минуты углерод и кремний окислялись и удалялись. Но нам ведь нужно было больше углерода, а не меньше. Другой британец по имени Роберт Мюшет придумал материал, содержащий углерод и марганец, который добавлялся в процессе продувки. И вот, пожалуйста: в результате получалась высококачественная сталь с необходимым содержанием углерода. Бессемер и Мюшет не изобрели сталь, они лишь разработали массовый и дешевый способ ее производства. Как раз то, что нужно было для изготовления рельсов.
Вскоре конкуренты предприняли новые попытки удешевить процесс производства стали. К примеру, немецкий инженер Карл Вильгельм Сименс, еще один будущий Свободный радикал, разработал процесс, суть которого заключалась в использовании газа для нагрева рабочего пространства печи, и добавил железо для разбавления изначально высокого содержания углерода. Кто, кроме инженеров, додумается делать прямо противоположное тому, что уже работает, для его усовершенствования?!
Ну ладно, а вот самое забавное.
Согласно профессору Джозефу Сперлу из колледжа Святого Ансельма, «в 1867 г. было изготовлено 460 000 тонн рельсов из ковкого железа и проданы по $83 за тонну; из бессемеровской стали было изготовлено всего 2550 тонн, а выручка составила до $170 за тонну».
Таким образом, даже через 11 лет после изобретения бессемеровская сталь стоила вдвое дороже и занимала менее 1 % рынка. Логично.
Но «к 1884 г. чугунные рельсы вообще перестали выпускаться, их заменили стальными, годовой объем производства которых составлял 1 500 000 тонн; они продавались по цене $32 за тонну».
Это и есть эластичность. Цены падают на 60 %, а производство увеличивается более чем в три раза. Кроме того, следует учитывать тот факт, что стальные рельсы служили по 10 лет и дольше и выдерживали нагруженные вагоны.
Бизнесмен Эндрю Карнеги перенял систему Бессемера и вложил капитал в строительство сталелитейных заводов по производству рельсов для железных дорог и труб для нефтепроводов. В конце концов его компания объединилась с горнодобывающей компанией Генри Фрика и получила название U.S. Steel. Ее задачей стало удовлетворение резко возросшего спроса на сталь. К концу XIX в. Карнеги снизил стоимость стали до $14 за тонну, что составляло 1/12 от первоначальной цены 30-летней давности.
Да-да, конечно, это те самые Карнеги и Фрик, что организовали одно из самых кровопролитных столкновений с рабочими во время Хомстедской стачки в 1892 г. В определенный момент они перестали быть Свободными радикалами и превратились в монополистов. Цели не оправдывают средства, но нельзя игнорировать улучшение общего качества жизни, вызванное эластичностью цен на сталь.
Впоследствии Карнеги попытался вернуть себе доброе имя, пожертвовав значительную часть состояния на строительство 2500 библиотек по всей Америке. Сегодня он известен и как жестокий бизнесмен, и как филантроп. Но если тщательно изучить его жизнь, то окажется, что его деятельность в качестве Свободного радикала, за 33 года снизившего цены на сталь на 92 %, сделала для прогресса и повышение общего уровня жизни больше, чем все библиотеки. Тем не менее все хорошее, что приписывается Карнеги, связывают с его благотворительной деятельностью, а все плохое – с его бизнесом. Ну да ладно. В истории остается одно, а в экономической истории – другое, причем последняя зачастую намного более точна и достоверна.