Казалось, что демократы со своим Соросом, будут в России серьезно и надолго, за ними атлантизм, за ними Америка. Но я вижу с удивлением, как тот же самый набор говорящих, гавкающих голов либералов ельцинской эпохи сегодня шепеляво и картаво повторяет (пусть искаженно и уродливо) наши идеи, на глазах мимикрируя, как какие-то инопланетные животные, влезшие в человеческую кожу .
Невозможное неизбежно
Трудно себе поверить, что мы — коллектив людей с такими экстравагантными, резкими, нонконформными взглядами, -- реально начинаем побеждать, и творить наш мир. Этого тоже раньше представить себе практически невозможно. Но я был всегда уверен, что так оно и будет. Вопреки всему, и не благодаря ничему.
Я хочу закончить тем, что абсолютно убежден в фундаментальности, необратимости и победе нашего дела. Нет инстанций, которые могли бы что-то изменить в необходимом, неизбежном и невозможном одновременно триумфе наших идей, наших позиций и нашей борьбы, поскольку всё это до беспредела, до бездны, до высшего верха, до самого низшего низа фундаментализировано невероятной интуитивной, не до конца понятной никому из нас, не могущей быть до конца понятной, истиной о Радикальном Субъекте.
Глава 10. НОВАЯ ПРОГРАММА ФИЛОСОФИИ
Человек и мир. Кажется, что такая постановка вопроса уместна во все времена. Однако все гораздо сложнее. Человек - это не утверждение, это вопросительный знак. Человек? Да-а-а-а? Разве? А человек ли по существу? На самом деле? Вы так в этом уверены?
В разные времена под "человеком" понимали весьма различные вещи. То ли ступень восхождения животного, то ли порог нисхождения ангела... Человек -- это звучит странно... Человек...
Мир. Некогда с этим тоже было все понятно. Хотя опять же как сказать, как сказать... Даже слово "мир" -- немецкое "Welt", французское "monde", арабское "dunya" и т.д. -- в разных языках отсылает нас к разным вещам. Но всегда, тем не менее, имеется в виду нечто цельное, всеобщее, всеохватывающее...
Современный французский философ Марсель Конш писал, что сегодня "мир более не мир, но экстравагантный ансамбль". Значит, и эта очевидность размыта... Явно мы имеем дело не с целостностью, но с мозаикой осколков, из которых сложить законченную картину никак не получается -- все время чего-то не хватает или что-то явно лишнее...
Вечная тема -- "человек и мир" -- теперь формулируется иначе -- "Человек? и мир?", где схлестываются две неопределенности: Внутренняя неопределенность и внешняя... Совсем недавно труд наделения человека и мира четкой идентичностью брали на себя идеологии -- человек коммунизма был чем-то вполне конкретным, описанным, учрежденным. Равно как и мир истмата и диамата был досконально изучен и сертифицирован -- свобода выбора размещалась в четко очерченных рамках. Другие идеологии -- религиозные, национальные, демократические -- давали иные модели, с иными пропорциями и структурами, но везде и всюду "человек" и "мир" были довольно подробно и тщательно осмыслены, определены.
Но это время ушло -- когда западнический либерализм окончательно победил советский лагерь, в борьбе идеологий была поставлена точка. Вначале казалось, что либерально-демократическое учение о человеке и мире теперь стало универсальным и общеобязательным в планетарном масштабе. Но произошло нечто иное. Оставшись без глобального противника, соперника и оппонента, западный мир немедленно захлебнулся в своей собственной неопределенности. В последние десятилетия "холодной войны" стройность буржуазной системе придавала только геополитическая необходимость идеологического противостояния с марксистским СССР и его сателлитами. Философски Запад не был готов к победе, он ожидал затяжной идейной дуэли, и стремительное исчезновение врага застало его врасплох. Оставшись в одиночестве, западный человек смутился, растерялся, захлебнулся валом мыслительных галлюцинаций, где прошлое и настоящее, случайное и первостепенное, фундаментальное и поверхностное, мужское и женское, серьезное и насмешливое безотзывно перемешаны.
Запад навязывает сегодня не свою систему, но свою бессистемность, не свою очевидность, но свое сомнение, не свое утверждение, но свой глубокий внутренний кризис.
Когда мы включаемся в глобальную сеть, мы не получаем новой идентичности и не вступаем в контакт с новым миром. Мы просто сдаем безвозвратно в камеру хранения с забытым шифром остатки того, что делало нас теми, кем мы были раньше, и той реальности, в которой мы раньше пребывали. Действие сбрасывания старых определенностей (и определений) вполне конкретно: это паспорт в "новые времена", кредитная карточка соучастия в глобализме; это общеобязательное требование, и все отвергающие эту "инициацию в глобализм" автоматически попадают в черные списки -- отныне они агенты "оси зла"; ведь они не вняли "новейшей вести" -- мир и человек умерли (вслед за Богом).