В Традиции тоже многие вещи начинаются с подозрения, что «что-то здесь не так», но в конечном итоге сценарий традиционного познания пространства обязательно приводит человека к фундаментальному обнаружению того, что же это всё-таки было и для чего это всё было (телос, о котором мы говорили). А вот пространство подозрения постмодерна, основанное на интуитивной, но болезненной шизофренической взаимосвязи разрозненных элементов и разрозненных случайных всплесков этого пространства, никуда и ни к чему не ведет, оно длится и длится, только тяготит всё большим и большим количеством узлов на шее. Так как это пространство не упорядочено мифом.
Интернавтика
Характерным примером путешествия по постпространству является интернавтика. Это хождение, плавание по интернету, когда люди тыкают на случайные ссылки, беспорядочно мечутся между курсом валют, погодой, порносайтом или трэш-сенсацией, и все эти вещи, не связанные между собой никак, связываются, тем не менее, хаотической экзистенцией пользователя или произволом поисковой машины. Они связаны случайно, они связаны бессмысленно, их связь ни очень не сообщает и ни о чем не свидетельствует. Человек, вставая от компьютера после такого сеанса, не становится богаче интеллектуально, он даже не может пересказать, что он делал: c одной стороны, даже стыдно сказать чтó, с другой — даже и захочешь — не скажешь...
Все эти элементы интернавтики находятся «рядом», они абсолютно нелокальны, сам процесс перемещения внимания от одного баннера к другому, от одной ссылки к другой создает ощущение, что эти вещи находятся рядом. Это действительно составляет некую новую шизофреническую структуру пространства, где между порносайтом, новостью, что у Майкла Джексона отвалился нос и политическими новостями выборов президента есть какая-то абсолютно ясная связь... Какая? Человек, который тычет в кнопки, перемещаясь туда-сюда по интернету, об этом не задумывается, он этого не может понять. Но такая связь явно существует. И если он изо дня в день посещает те или иные топосы интернавтики, то у него возникает устойчивая сопряженность, которая потом начинает обыгрываться в телероликах: например, в предвыборных кампаниях различных политических деятелей... Постепенно такие образы сливаются, и возникает новая топография, а люди постепенно начинают ориентироваться в этом сложном и бессмысленном сочетании нелокальности, основанной на случайных извивах дури, приобретающей характер тоталитарной моды. В блогах, например, в Live Journal, это превращается в систематизированный нормативный образец.
Топосы-ловушки
Следующее качество: пространство постмодерна не знает границ. Это пространство One World, Единого Мира. Это пространство не территориально, оно сетевое, и это, пожалуй, самое главное.
Сетевой принцип заключается в том, что объекты хаотического внимания расположены в постпространстве повсюду и в то же время нигде... Более того, именно то, что притягивает наше внимание, как раз и обладает отведенным ему пространством. Внимание становится проекцией от пространства и наоборот: нас привлекает в пространстве только то, что каким-то образом воздействует на наше внимание. Соответственно, мы не познаём структуры пространства, но играем в бесконечную игру атомизированных топосов, которые мы выделяем, схватываем, бросаем, потом опять возникают новые, и мы снова берем их и снова бросаем… Но топосы этого постпространства, в свою очередь, начинают играть с нами, периодически превращая (искусственно или естественно) любое созерцаемое нами явление в ловушку нашего внимания, в своего рода вампирическую дыру, которая хочет ухватить от нас хотя бы немножко: «остановись взглядом!», «посмотри на это!», « а такое ты видел?!», «понял? не понял — дальше смотри!».
Реклама как абсолют утопии
Расположены топосы внимания таким образом, что они никуда не ведут, но наше внимание постоянно захвачено, это ведется великая работа рекламы. Только очень архаичные (непостмодернистские) люди покупают «тот самый порошок», который «мы идем к тебе», Tide. Нормальный человек постмодерна «Tide» не покупает, потому что он стирает все, что нужно, уже фактом его созерцания. Он давно уже всё понял, и с «Тайдом» у него другие отношения, пост-отношения. Он начинает догадываться, что, может быть, такого порошка вообще не существует, его нигде не продают, но сам факт, что этот человек постоянно ходит из экрана в экран, из одной квартиры в другую, агрессивно навязывая нечто, является базовым сетевым импульсом постпространства, одним из тех, к каким сводится сегодня вся жизнь. Люди смотрят, куда он идет, кто еще ему откроет, будут ли на следующей домохозяйке бигуди… Лохматая энергия, прущая на пролом, заряжает как от сети. Это превращается в энергетический рекламный quest, и все забывают о стирке, обо всём на свете, ходят немытые, грязные, Tide со своими жрецами испускают острые лучи, от которых никуда не скрыться -- наше внимание схвачено, покорено. Ненадолго – на мгновение… Но в постмодерне все на мгновение, включая нас самих. Человек постмодерна – мгновенен.